Замок пепельной розы. Книга 2 - Анна Снегова Страница 13

Шелест. Такой бывает, когда сыплется песок в песочных часах. Но этот громкий, будто часы такие огромные, что в них поместился бы песок, отмерянный на всю мою глупую жизнь. И я почти физически, как прикосновение к коже ощущаю шорох, с каким падают песчинки.

Я снова хочу обернуться — но Дорн снова мне не позволяет. Укусом в плечо забирая себе всё моё внимание и давая понять, что кроме нас двоих сейчас ничто не имеет значения. А я снова стараюсь ему довериться — но где-то внутри по-прежнему живёт страх, который ничем не изгнать. Это словно большой и ранящий острыми гранями кусок льда. Который никак не может растопить жар прикосновений, потому что лёд слишком прочно сидит внутри, слишком глубоко ушёл в самое сердце… вплавился и врос, как семечко в древесину фамильного обеденного стола Морриганов.

Но потом откалывается и с грохотом рушится кусок потолка. И это я уже не могу игнорировать, потому что он падает в облаке чёрного пепла прямо за спиной моего мужа, в зоне моей видимости. Хрустальный перезвон прекращается, свет почти гаснет, будто и семечко пугается произошедшего.

Дорн отстраняется резко, цедя ругательства сквозь зубы, и ссаживает меня с колен.

Поднимается, в нетерпении роняя стул. Хватает меня за руку и отворачивается, тянет за собой.

— Идём отсюда. Хватит на сегодня. Оно и так достаточно выросло.

Его жёсткий, мрачный тон меня немедленно отрезвляет. Как вылитое на голову ведро ледяной воды.

Я, наконец, оглядываюсь.

Семечко прекратило рост, и я теперь вижу, какие длинные, мощные, прекрасные ветви оно отрастило. Серые, с матовыми прожилками, слабо пульсирующими изнутри розовым светом — они протянулись ввысь и в стороны почти на высоту человеческого роста. Ни одного бутона, зато каменные листья с ладонь и острые прозрачные шипы чуть не с полпальца длиной. А мощные корни превратили трещину в столе в настоящий разлом — у Морриганов того и гляди появится два фамильных стола.

И мне бы радоваться, что наш план реализуется со столь заметным успехом… Но я останавливаюсь как вкопанная и выдергиваю ладонь из пальцев мужа. Мне становится горько и обидно. Со дна души снова мутным илом поднимается злость на Дорна. И раз уж я сегодня другая…

— Это всё замечательно, конечно… Но я никуда не пойду, пока ты меня не поцелуешь.

Он тоже останавливается и медленно оборачивается ко мне, распрямляя плечи. Вот он — подлинный камень. Каменный внутри и снаружи — герцог Морриган, мой муж. Намного жёстче и неподатливее, чем живой камень Замка пепельной розы.

— Быстрее, Элис. Здесь опасно находиться.

Пол под ногами уже перестал дрожать. Но теперь я знаю, что за песочный шорох слышала — это осыпался чёрными струйками потолок в нескольких местах. В дырах виднеются отблески лунного сияния из незашторенных окон верхнего этажа — и этого света мне достаточно, чтобы понять, что в трапезный зал поместья Тедервин теперь можно проложить пару новых лестниц. Прямиком через прорехи в потолке.

Мамочки… неужели это всё мы натворили?!

Но сегодня ночью у меня явно отключился инстинкт самосохранения.

Решительно качаю головой, упрямо сжимаю губы.

— Элис, не глупи! Идём.

В голосе его всё-таки прорывается раздражение. И ещё непривычная лохматость там, где я зарывалась пальцами в его волосы, выбивается из образа чопорного лорда. А потом на мгновение я замечаю лихорадочно сверкающий взгляд из-под чёрных ресниц. Тот самый, обжигающий, страстный… он не смог его спрятать. И я понимаю, что не всё ещё ушло. А может, и не уходило на самом деле. Это укрепляет мою решимость.

Складываю руки на груди, отчего моё декольте становится ещё более вызывающим. Вздёргиваю подбородок.

— Чем больше мы стоим, дорогой супруг, тем более вероятность, что потолок упадёт прямиком нам на головы. Так что советую поторопиться.

Дорн неспешно возвращается на расстояние полшага, от чего у меня мурашки выползают по всему телу сразу и бросает в жар. С высоты своего роста муж припечатывает меня рассерженно-властным взглядом.

— Если я сказал «нет», это значит «нет».

Пульсация розового сияния позади нас становится ярче, будто бьётся могучее сердце внутри ростка Замка пепельной розы.

А потом…

Две длинные изогнутые плети приходят в движение, вытягиваются, бросаются к нам по воздуху со свистом.

И обвиваются вокруг плотным клубком шипастых ветвей. Он сплетается всё туже и туже, и чтобы не нанизаться на кинжально-острые шипы мы с Дорном вынуждены почти прижаться друг к другу.

Так-так! Кому-то, как ребёнку, не нравится, когда ссорятся родители.

— Но, мне кажется… теперь у тебя нет выбора! — немного смущённо говорю я. И осторожно кладу ладони Дорну на грудь, которая ходит ходуном от распирающего Его сиятельство гнева.