Корона из желудей - Кэтрин Фишер Страница 13

Я давился отвратительной жидкой овсянкой, которую готовила форрестова кухарка, когда на кухню вошел сам хозяин и сказал:

— Оденься потеплее, Зак. Дорога неблизкая.

— На площадку?

Что он собрался там разглядывать? Голое поле? Рабочие, выбиваясь из сил, разравнивали глинистую покатую пустошь над городом, переворачивали груды земли для круглых улиц, задуманных Форрестом. Если когда-нибудь им суждено быть проложенными.

— Нет, не туда. — Форрест протянул ладони к огню. По утрам его руки часто бывали холодны, а приступы астмы особенно мучительны. — Мы едем в Стентон-Дрю.

— В деревню?

Форрест рассмеялся, за ним кухарка, и даже служанка захихикала. В этом был весь домашний уклад Форреста. Господам не место на кухне, а мы только там и столовались — обеденный стол был вечно завален книгами и чертежами.

— Мы едем не на прогулку, а по делу, — сказал Форрест, — и мне нужен толковый помощник. Это станет для тебя хорошей школой.

Я решил, что мы собираемся осмотреть загородные дома вельмож, и вскочил с места, забыв ложку в остывшей овсянке.

— Прихвати смену белья, — добавил Форрест. — Придется там заночевать.

По пути к своей каморке я гадал, отчего мастер пребывает в таком превосходном расположении духа. Я был уверен, что после стычки с Комптоном он в ярости, однако настроение Форреста менялось, словно ветер.

Я уложил ночную сорочку, белье и немного денег в некогда приличную, а ныне изрядно потертую кожаную сумку. Отец купил ее в молодости, отправляясь в путешествие по Европе. Когда-нибудь — если верну проигранные отцом деньги — и я последую по его стопам, увижу Рим и Париж.

При воспоминании о наследстве, которое отец так бездумно растранжирил, я ощутил знакомое стеснение в груди, в котором распознал тяжелый, холодный гнев. Чтобы прогнать досадные мысли, я стал думать о Форресте. Что означает Уроборос? Почему змея кусает себя за хвост? Я решил, что, когда мастер в очередной раз уедет по делам, справлюсь в его друидических книгах и заплесневелых старинных рукописях. Если во всем этом есть некий тайный смысл, я должен знать!

Скрипнула половица.

Я замер, наполовину натянув сапог, затем вскочил и распахнул дверь.

Пусто, лишь в воздухе висел слабый аромат розы.

— Не смей за мной подглядывать! — крикнул я, уверенный, что она меня услышит.

С чердачной лестницы донеслось хихиканье.

Я в сердцах хлопнул дверью. И о чем он только думал, приютив в доме эту чертовку! Город полнился слухами. Решил загубить свое дело, приносящее немалый доход? Впрочем, что мне до его дела? Неожиданно я вспомнил сон, который приснился мне этой ночью: круг из домов под сияющим небом, полный жильцов, зеленая лужайка и пять величественных деревьев посередине. Не стану лукавить, я не отказался бы увидеть Круг воочию!

Мы вышли в десять, взяв с собой двух лошадей. Обернувшись, я заметил на крыльце Сильвию, которая махала нам рукой. На плечи она накинула синюю шаль, на губах нахалки играла хитрая улыбочка. Форрест помахал ей в ответ. Я отвернулся.

И хотя продвигаться по грязным вонючим переулкам старого города верхом было не в пример веселей, чем на своих двоих, мы потеряли уйму времени, пока не выехали на широкие улицы. Я глазел на дам в платьях по последней моде и господ в стремительных экипажах. Мимо нас, прогрохотав по мосту, промчалось роскошное ландо, запряженное парой превосходных вороных жеребцов. Правивший упряжкой господин скосил глаза.

— Лорд Комптон торопится, — заметил я, вспомнив о карточке, которую дал мне его светлость. Я до сих пор не решил, стоит ли воспользоваться приглашением.

Форрест фыркнул, но ничего не сказал, затаив неприязнь глубоко в сердце.

— Считаете, он вложит деньги? — не утерпел я.

— Даже если не вложит, я все равно построю Круг.

— На свои сбережения? — я удивленно воззрился на мастера.

— Почему бы нет? Продам строительные подряды. Вот увидишь, Зак, моя улица света переживет века! Я раскрою тайны древних. Этот город — смысл моей жизни! И пусть молокосос Комптон не становится у меня на пути!

Я промолчал. Рискованно начинать строительство без вкладчиков. Если Форрест разорится, меня снова ждет бедность. Возможно, мастер угадал, о чем я задумался. Он улыбнулся, что случалось крайне редко, и сказал:

— Ну вот, мы за пределами города. Пришпорим лошадей.

Стоял ясный погожий день. Глаза слезились от холодного ветра, но небо сияло голубизной, а золотые листья кружились под его порывами. Мы взобрались по крутому склону, распугав овец, мирно жующих траву, и зайца, который сиганул нам наперерез. В обрамлении окрестных холмов город был виден как на ладони — клубок крыш и дымоходов вокруг заброшенного горячего ключа.

— Ты слыхал про Бладуда? — спросил Форрест.

— Нет, — отвечал я, поняв, что отвертеться от истории не удастся.

— Он был королем и друидом. Бладуд страдал от ужасной болезни, вероятно, проказы. Его подданные прогнали короля, и он в отчаянии бродил по этим холмам, пася свиней. Но однажды король заметил, что свиньи любят валяться в водах источника, который бил в долине, и что после купания их шкура очищается. Он выманил свиней из источника с помощью желудей, сам вошел в воду…

— И немедленно излечился, — закончил я. Неужели он и впрямь верит в эти россказни?

Форрест недовольно посмотрел на меня, словно мое вмешательство испортило рассказ.

— Да, он излечился, — повторил он и тронул поводья.

— Поэтому источник стал известным местом исцеления, — добавил я, пытаясь загладить оплошность. — Это случилось, когда на острова пришли римляне?

— Раньше, гораздо раньше, — буркнул Форрест, но я видел, что мастер оседлал любимого конька и не намерен дуться. — Место считалось волшебным задолго до римлян. Великое царство друидов. Такова наша теория — и кто знает, что мы найдем ниже источника? А еще мы верим…

— Мы?

Форрест запнулся. Мы подъехали к воротам, и он наклонился, чтобы открыть их, — перчатка скользнула по покрытому инеем дереву.