Живое - Марина Суржевская Страница 13

– Ну он точно приятнее, чем ваши, – самодовольно произнесла южанка, поправляя бабочку на рукаве. – Только не надейтесь, что я стану рассказывать сказки этому мужлану. И мне наплевать, что он валяется тут, словно надгробный камень! В таком виде я хотя бы не слышу это мерзкое прозвище «конфетка», так что даже к лучшему…

Белая меховая оторочка на манжете Ливентии зашипела и вдруг вспыхнула. Жутким черным пламенем! И тут же загорелся весь плащ!

Красавица завизжала, Итан шарахнулся в сторону, а мы с Меланией бросились сдирать с девушки пылающую ткань. Потустороннее пламя трещало и расплёскивало неестественные голубые искры. Плащ удалось сорвать и отбросить, но тут же вспыхнул стол, стул, шкаф! Вся комната запылала черным пламенем без запаха и копоти, столб огня поднялся над кроватью Ринга, и сверху посыпались куски потолочных балок. Итан что-то орал, Мелания скулила, Ливентия визжала. Я пыталась сообразить, в какой стороне дверь, потому что вокруг было лишь черное пламя. Это было так страшно и как-то нереально…

– Хватит! Хватит! – орала Ливентия. – Ты нас убьёшь, проклятый ты каторжник!

Пламя взревело, словно живое…

Что-то грохнуло, и в комнату хлынул свежий воздух и февры. Я увидела черные мундиры и злые глаза Верховного. Он шагнул прямо в пламя и защелкнул браслет на запястье Ринга.

И тут же все исчезло.

Черный огонь погас.

А Ринг сделал глубокий вздох и открыл глаза. Такие же беспросветно темные – без белков. Мелания и Итан сидели на полу, я тоже – но в другой стороне. Ливентия трясла опалёнными волосами – часть ее прядей заметно укоротилась. И заметив это, красавица начала подниматься. Сжимая кулаки и явно намереваясь отправить Ринга обратно в небытие.

Но ее пыл охладил февр Квин.

– Недопустимое своеволие и глупость, – сквозь зубы процедил он. – Вы едва не погубили его и себя! Во время слияния нельзя надевать браслет, пока легионер не очнулся, это может помешать принятию Дара! А ваше вмешательство могло привести к разрушению всего крыла и безумию парня! – он кивнул одному из мрачных февров и указал на нас. – За решетку. Всех!

– Я Левентия-Каприс Осхар! – взвилась южанка. – Я не позволю…

– На нижний этаж, – добавил Верховный, и февры переглянулись. Стало ясно – что бы ни ждало нас на нижнем этаже, нам это точно не понравится!

– Уберите их с моих глаз! – рявкнул Квин. Глянул на меня недобро и отвернулся к Рингу.

Рядом встал незнакомый светловолосый февр. Его глаза казались сизым граненым хрусталем.

– За мной. Живо, – приказал он.

– Я не пойду… – начало было Ливентия. Светловолосый коснулся ее щеки кончиком пальцев, и на лице красавицы выросла хрустальная маска, запечатывая рот. Еще одно прикосновение к рукам – и запястья сковали граненые полупрозрачные кандалы. Но что-то мне подсказывало, что их хрупкость весьма обманчива.

Глаза Ливентии повлажнели от страха и злости.

– Будете сопротивляться, закую вас целиком, – отчеканил февр.

Мы дружно замотали головами. Я взяла Ливентию под локоть.

– Идем. Не надо сопротивляться, прошу тебя.

Южанка явно силилась что-то сказать, но хрусталь прочно запечатал ей рот. Я потащила ее за собой, Итан и Мелания понуро плелись следом. Позади встал еще один февр. На пороге я обернулась и увидела, что Ринг сел на кровати.

Что ж, мы можем собой гордиться. Парень все-таки покинул забвение!

Правда, на этом радостные новости закончились.

Спускались мы долго. Сначала пешком, минуя любопытствующих февров, целителей и работников, потом на жутко скрипучей и трясущейся платформе, которая будто направлялась прямиком в логово Двуликого Змея!

И чем ниже опускались, тем мрачнее и холоднее становилось. Февр, стоящий позади, зажег взятый с собой факел. Древние стены Вестхольда предстали в своем первозданном виде – без изящных панно, деревянных панелей и парчовых драпировок. Огромные черные камни, давящие и угнетающие сознание. Мелания перестала всхлипывать и начала шепотом молиться. Ей никто не мешал. Февры вообще казались немыми статуями, а наша потрепанная компания явно решила, что заступничество хоть одной святой нам сейчас не помешает.

Платформа остановилась, и хрустальноглазый указал рукой в перчатке на темную решётку. Сопротивляться было бессмысленно, так что мы вошли внутрь. Решётка захлопнулась.

– Вы что же, оставите нас в темноте? – воскликнула я. – Мы просто хотели помочь нашему другу! И помогли, заметьте!

– Возможно, вы его погубили, – отозвался февр. Но, подумав, воткнул факел в кольцо на стене.

Платформа снова поехала вверх, увозя карателей и оставляя нас в пропасти. Хрустальные кандалы и маска раскололись, стоило их создателю скрыться с глаз.

Ливентия потерла руки и в сердцах ударила ногой по решетке. И взвыла, ушибив ступню.

– Я все расскажу отцу! Да он вас! Вас всех! Слышите? Мой отец – советник императора! Вам всем конец!

– Они в своем праве, – тихо произнесла Мелания. – И что-то мне подсказывает, твой отец не имеет власти в Двериндариуме, Ливентия. Так что не трать силы.

– И зачем только я пошла с вами, недоумками! Ведь знала, что добром все это не кончится!

– Надеюсь, мы не навредили Рингу, – прошептала послушница.

– Он нас чуть не спалил! Клятый выродок!

– Хватит! – рявкнула я, и все замолчали.

Некоторое время было слышно лишь пыхтение.

– Как думаете, здесь есть крысы? – поежилась Ливентия. – Терпеть их не могу… Итан, у тебя осталась косорыловка?

Парень с готовностью протянул фляжку. В молчании мы сделали по глотку. Все. Даже скривившаяся южанка.

– Здесь холодно, – огрызнулась она на наши красноречивые взгляды. – А мой плащ спалил этот недоу… ладно-ладно, молчу. Хотя зачем? Недоумок и есть!

– Ты невыносима, – простонала Мелания, отходя от нас. Задрала голову и ахнула: – Вы только посмотрите на это! Невероятно!

– Адептам святой Ингрид больше не наливать, – буркнула Ливентия.

– Нет, правда. Оглянитесь!

Мы задрали головы. И отшатнулись. Решетка отделяла нас от выхода и ниши, по которой двигалась платформа. Но внутри наша тюрьма оказалась довольно просторной. Ее стены терялись в темноте. Грубо говоря, это было подземелье, очень древнее и довольно мрачное. Земляной утоптанный пол, камни, плесень. Я шагнула ближе к стене. И рваный свет факела выхватил рисунок.

– Что это такое? – изумилась Ливентия, подходя ближе.

Я тоже отступила из круга света во мрак, чтобы лучше видеть. И замерла, пораженная.