Горечь рассвета - Лина Манило Страница 13

— Ты? — по голосу чувствуется, что она удивлена. Её голос тихий и подавленный, как будто она уже за гранью.

— Я. — А что ещё сказать? Каков вопрос, таков и ответ. — Кого-то другого увидеть ожидала?

Она пропускает мою колкость мимо ушей — то ли не расслышала, то ли решила не связываться.

— Как ты тут оказалась? Я умерла? — Марта истерично всхлипывает и пытается пошевелиться. Неужели я так похожа на призрака? — Больно.

Смотрю на её ногу и не знаю, что делать. У меня нет ничего, что помогло бы вызволить ногу из капкана и от этого становится ещё хуже. Если ей не помочь, сама не справится, но как поступить — ума не приложу. Я неплохо разбираюсь в медицине и понимаю, что если не предпринять срочные меры — результат будет весьма плачевным. Только хватит ли моих знаний на этот раз? Спорный вопрос.

— Как тебя угораздило? Неужели нельзя было под ноги смотреть? Теперь что мне с тобой делать? — Я сержусь, потому что злость — моя естественная реакция на любое дерьмо, происходящее вокруг. Так уж я создана и другой вряд ли стану.

— Больно, — повторяет как заведённая, и слёзы текут по её лицу, прокладывая дорожки до самого подбородка.

— Не ной, подруга. Сейчас я что-нибудь придумаю. — Стараюсь казаться храброй, а сама сжимаюсь всем своим существом в панике. Потому что я не из тех, кто может что-нибудь придумать — мозгов не хватает. — Главное, понять, как с наименьшими потерями вытащить из ловушки несчастную ногу.

Я не боюсь крови, не боюсь причинять кому-то боль и совсем не сентиментальная. Такой меня сделала жизнь. Других такими сделал Генерал. Жалели ли они, что встретили его? Не знаю, но надеюсь, что хоть перед смертью смогли узнать правду.

Ладно, философствовать потом буду, сейчас нужно осмотреть её ногу.

— Только не ори, хорошо? — Мой голос дрожит от волнения и плохо скрываемой досады. — Надо тебе чем-то рот заткнуть.

Отличная идея, только чем? Тряпок у меня с собой нет, бинты мне на кляп переводить жалко — они могут ещё пригодиться, но ведь есть форма, а это в нашей теперешней ситуации одно и то же. Недолго думая, отрываю свой рукав, скатываю кусок ткани в клубок и даю Марте. Она непонимающе смотрит на меня своими огромными чёрными, словно июльская ночь глазами. Интересно, был ли кто-то, способный сопротивляться её чарам? Мне, во всяком случае, такие не встречались.

— Марта, твою мать, тебе, что мозги зажало, а не ногу? — шиплю словно змея. Мне хочется её стукнуть ровно между прекрасных глаз, чтобы вырубилась и не мешала своей тупостью. — В рот воткни и ори, сколько хочешь! Так нас хоть не услышат, дурья твоя башка.

Понимаю, что слишком строга с ней — в сущности, Марте до дуры очень далеко. Она еще молодец — другая бы просто не перенесла этой боли, но Марта держится. Просто мне проще злиться на кого-то — так я не теряю самообладания.

Она слабо кивает и, глубже запихнув в рот тряпку, затихает. Пока размышляю, как лучше подступиться к её ноге, воздух неприятно холодит обнажённую руку.

Капкан устроен слишком хитро, явно не для моих мозгов, но я не сдаюсь. Нужно вытащить Марту из этого дерьма, во что бы то ни стало. Сделаю это, потому что, может, я и не самая смекалистая из нас всех, но такое упорство, как у меня, ещё пойди, поищи. Да, я в курсе, что меня довольно трудно терпеть и совершенно невозможно любить, но Марте сдохнуть не дам, можете быть уверены.

Пока вожусь с хитро сделанным агрегатом, Марта, напрягшись, лежит и тихо подвывает. Кляп заглушает звуки, а не то бы небо рухнуло на нас от её децибелов.

— Не истери! — прикрикиваю на неё и, вздрогнув, Марта замолкает. Ну, чисто стату́я.

Вспоминаю о своём ноже, который до этого держала в рюкзаке. Он такой большой и тяжёлый, с красивой позолоченной ручкой в виде дракона, что можно попытаться использовать его в качестве рычага. И, несмотря на то, что нож от такого давления может треснуть, или случайно могу отхреначить Марте кусок ноги, но попробовать стоит. Всё равно других вариантов нет.

Беру оружие и просовываю его остриё в щель, в которой зажата нога. Огромная пасть механизма — слава Провидению, без шипов — всем своим видом намекает, куда я могу засунуть свой нож вместе с желанием помочь.

Но, наплевав на все намеки мира, я, навалившись на импровизированный рычаг всем телом, пытаюсь раскрыть адскую пасть капкана. Кажется, даже слышу смех, как будто механизм издевается надо мной.

Вожусь, кажется целую вечность, вся взмокшая и с ноющими руками, но я не привыкла сдаваться так просто — буду расшатывать до тех пор, пока нога не окажется на свободе.

— Может, попробуешь пошевелить конечностью? Я немного раздвину створки, у меня получится, а ты постараешься одним рывком выдрать ногу?

Марта смотрит на меня полными ужаса и боли глазами и неуверенно кивает.

— Другой разговор, а то разлеглась как королева, а мне возись с тобой. Я же тебе не прекрасный принц, чтобы вызволять из пасти чудовища свою возлюбленную, — пытаюсь шутить, чтоб не свихнуться от отчаяния, чем заслуживаю слабую улыбку бледных губ.

— Вот и славненько, — удовлетворенно говорю, сильнее навалившись на "рычаг". — Значит, как только скажу "дергай", ты постараешься вытащить ногу, хорошо?

Снова кивок. Люблю, когда не спорят.

— Ну, удачи нам. Дёргай! — ору, чуть не вырубившись от напряжения, изо всех сил стараясь разодрать эту чертову железную пасть. Вкладываю в это действие всю свою злобу, ярость, обиду и боль, капкан скрипит, раскрываясь, и Марта дёргает ногой. Я зажмуриваюсь и слышу сухой щелчок: капкан закрылся, выпустив свою жертву на свободу.

Открываю глаза, смотрю на Марту. Она улыбается, не обращая внимания на жуткую боль, отраженную в глазах-блюдцах. Гляжу на неё, перевожу дыхание, пытаясь отдышаться, и тоже робко улыбаюсь в ответ. Ну, я же вроде как спаситель-герой.

— Спасибо, Ингрид. Никогда бы не подумала, что ты захочешь меня спасти. Я бы тут без тебя сдохла, честное слово. Мне тебя само Провидение послало, не иначе.

Я знаю, как тяжело ей даются эти слова. Мы, как бы, не из тех, кто умеет выражать свою благодарность, поэтому её путаные признания ценнее витиеватых речей других.

— Да ладно, чего уж? — Смущенно откашливаюсь, смахивая со лба светло-русую прядь. — Давай лучше посмотрим, что с твоей ногой. У меня, к счастью, есть бинты и антисептик. Ну и верёвка — на случай, если начнешь лягаться, как бешеная кобыла, я тебя свяжу, клянусь свободой.

Неожиданно Марта начинает смеяться — надсадно, перемежая смех приступами кашля, морщась от боли. Мне совсем не весело, но, глядя на неё, невольно заражаюсь истерическим весельем и вот мы уже ржём, словно обезумели, не в силах остановиться.

Мы смеёмся долго, заливисто и надрывно, будто всё дерьмо, что случилось с нами в последнее время — тоже смешная шутка. Просто кто-то неудачно пошутил, что такого? И восстанут все погибшие, вылезут из своих трещин-могил, отряхнут пепел с волос и с радостными улыбками закричат хором: «Розыгрыш!».