Белый меч - Сергей Зонин Страница 129

Словно в ответ на эту мысль давящая тяжесть легла на виски, и густой пряный запах обжёг ноздри. Стража, ощутив волну энергии, торопливо сомкнула магические щиты. Мох вышел на связь со своей исполнительницей.

Это не была речь, даже не поток образов, любимый некоторыми телепатами. Только чистое, незамутнённое понимание того, что надо сейчас сделать. Мох не общался со своими рабами, да и вряд ли понимал, что это такое. Он просто направлял инструмент. Как всегда, сам контакт занял секунды, но Королеве понадобилось почти полчаса, чтобы отделить приказы растения от собственных мыслей. Когда же женщина поняла, что от неё на сей раз требуется, её губы растянулись в торжествующей усмешке. Впервые за несколько веков «распоряжение» хозяина пришлось эльфийке по душе.

Она взлетела с трона-носилок, и волна её энергии прокатилась по праздничному залу… по дворцу… по острову… Преданных она ласкала тёплым шёлком, дерзким или замыслившим предательство — терзала кожу тысячами кинжалов. Каждый дроу в стране услышал голос владычицы и почти каждый упал на колени, принимая её волю. Как всегда, приказ был облачён в форму песни, но если обычно сопровождавшая его мелодия была мрачно-торжественной, то сейчас в ней звенело ликование.

— Настало время битвы, дети Тьмы. Выводите корабли из портов, вспоминайте боевые заклинания, которые берегли на самый чёрный день, доставайте самое лучшее оружие! Настало напомнить миру, что мы ещё существуем! Это будет самая славная и прекрасная битва в истории, обещаю вам от имени того, что никогда не ошибается!

Так, а теперь, пока подданные отходят от шока, можно отбросить пафос и немного поразмыслить трезво. Что могло случиться, чтобы мох бросил своих слуг в бессмысленную мясорубку? Неважно, что сами слуги только рады этому будут — растение никогда не шло на поводу у их капризов. Пусть у организма-колонии нет личности в обычном понимании, но за тысячи лет подчинения Королева научилась не ставить под сомнения целесообразность его решений. Значит, смысл есть и сейчас, нужно только его найти… Хозяин не опускался до разъяснений, но и не запрещал проводить собственное расследование. Ему было всё равно, понимают двуногие симбионты его приказ, или действуют на чистом фанатизме.

В отличие от большинства своих подданных и даже «коллег», повелительница Триэль привыкла полагаться не столько на чувства и инстинкты, сколько на логику и дедуктивное мышление. Сей факт она тщательно скрывала от сородичей, поскольку дроу, привыкшие к самым жутким телесным и интеллектуальным извращениям, логика на троне принять всё же были не готовы. Они бы никогда не поверили, что цели Королевы столь же безумны, как и у всех — нормальны только средства их достижения. Ни разу не слышавшая имени Сальери, владычица тем не менее следовала его путём: научилась поверять алгеброй гармонию, находить смысл в бессмысленной бойне и законы, определяющие красоту хаоса.

Вот и сейчас ей не понадобилось много времени, чтобы вычислить мотивацию хозяина. Большая война — это много страсти. Страсть даст лишайнику силы. И одновременно война избавит его от лишнего груза, сохранив лишь небольшую популяцию лучших, которых гораздо проще оберегать и прокормить за счёт набранной энергии. Но с другой стороны, горстка уцелевших воинов не сумеет защитить колонию от внешних врагов. Поэтому столь жёсткие меры имели смысл лишь в одной ситуации — в преддверии катастрофы. Когда всем любителям жечь растения станет не до островов.

Вроде бы очевидно — а сколько из господ поклонников интуиции сумеют сделать те же выводы? Всем застилает глаза предстоящая война. Старые и молодые кинутся в погоню за красивой смертью, за чужим страданием, за военными трофеями… и упустят главный приз. Пусть их. А она тихонько постоит в сторонке, строя из себя наивную дурочку… и посмотрит, кто ещё окажется таким же осторожным. Она собиралась увидеть финальный акт драмы. К тому моменту мест в зрительском зале останется немного, а уж на сцене — и того меньше. Так что конкурентов лучше убрать заранее.

Триэль хищно улыбнулась. Кажется, её жизнь начала обретать смысл…

«В таком состоянии Хранитель принимает облик, отвечающий его внутренней сущности, их отражению в Пределе, — торопливо пояснял Меч. — У других Хранителей это чаще всего дракон. У Судии разнообразие больше, особенно у не-мёртвого. Это может быть огромный волк, собака или гигантская летучая мышь, был у меня раз парень, который превращался в вепря-монстра и девчонка, которая становилась здоровенным скелетом в ржавом доспехе… Но такого я ещё ни разу не видел…»

Чудовище, которое предстало перед внутренним взором Хранителя, имело метров десять в длину и шесть в высоту. Передвигалось оно на восьми суставчатых лапах, любая из которых могла служить и рукой — для удержания равновесия вполне хватало пары конечностей, причём любых. Между первой и второй парой лап из спины выходили два узких серповидных лезвия, по семь метров в длину каждое — то ли крылья, то ли мечи. Голова напоминала волчью или собачью, только с бесчисленными рядами зубов. Заканчивалось тело чудовища членистым хвостом с острием на конце, как у скорпиона.

И весь этот кошмар был выполнен из сине-белого металла! Шерсть — ряды сверкающих шипов и ножей, литые мускулы — отнюдь не метафора, уши — два треугольных локатора, зазубренные когти-клинки как бумагу вспарывают каменный пол убежища, глаза, забранные бронестеклом, попеременно вспыхивают то красным, то синим.

Железный Волк из народной сказки или Механический Пёс из антиутопии Брэдбери? Ха! Они оба и рядом не стояли с этим кошмаром инженера-бионика! Тридцать пять тонн лязгающей смерти, способной двигаться быстрее звука, одним движением лапы разодрать пополам танк, выдержать попадание тактического ядерного заряда, видеть сквозь стены, чувствовать цель за сотни километров… Не всякому врагу пожелаешь с таким чудом встретиться! «Гроб на колёсиках», минуту назад казавшийся несокрушимой крепостью, теперь выглядел слишком маленьким и хрупким, чтобы стоять рядом с этим монстром.

«Это что же должно в голове твориться, чтоб Дух принял такую форму? — непонятно у кого поинтересовался Меч. — Хозяин, мне ж теперь внутри тебя сидеть страшно! А казалось — сопляк сопляком… Или ты как раз от своих комплексов подобные фокусы выкидываешь?»

Не обращая внимания на подначки, Влад осторожно сделал первый шаг. Тело повиновалось неожиданно легко и чётко, никакого дискомфорта от всеобъемлющих перемен, как он втайне ожидал. Дополнительные конечности, смена центра тяжести, другие органы чувств — да тут, по идее, человеку свихнуться впору. Однако он чувствовал себя вполне уютно, словно всю жизнь пробегал на железных лапах по… а где, кстати, водятся подобные твари? В бетонных джунглях? Или в привольных степях, поросших колючей проволокой?

Мозг работал с необычайной быстротой и чёткостью, мгновенно сопоставляя факты, которые раньше с трудом даже принимал. Подсказки Меча больше не требовались, чужой, непривычный мир стал близкой и родной охотничьей территорией. Почему всё вокруг замерло? Потому что он сам ускорился — в двести тридцать два целых и восемь десятых раза относительно человеческой нормы. Эти параметры (и множество других) были для него столь же очевидны, как для человека — число рук и ног. Он знал, что может ускориться ещё больше, или наоборот — замедлить восприятие до человеческих темпов, но пока не нуждался в этом. Он видел, как работают сложные переплетения магических связей, делающие вампиров и Всадниц тем, чем они были. Он видел управляющие нити, идущие от него к другим вампирам — и знал, что потянув за любую из этих нитей, сможет узнать имя, силу и сокровенные мысли того, кого она оживляет. Может потянуть и сильнее, снова сделав её носителя частью себя — но Влад в этом не нуждался. Он видел пульсацию тонкой ткани Предела над собой, вокруг себя, и знал, в какое состояние нужно привести свой разум и тело, чтобы поток энергии стал непрерывным, избавив Хранителя от потребности питаться чужими жизнями. Но зачем? Предел безвкусен, а каждая добыча — это такой очаровательный букет ощущений, чужая жизнь и память, мысли и надежды, которые можно постичь целиком, сделать своими… Разве он или Меч кого-то убивали? Убивают люди, а они, пожирая, по сути, дарили жертве бессмертие, делая её частью неизмеримо большего и могущественного… Это ведь то самое единение с богом, о котором всю жизнь мечтают многие люди, не понимая, что если отбросить все словесные кружева — это тоска жертвы по совершенному хищнику.