Арена 13. Жертва - Джозеф Дилейни Страница 12

Я выдержал еще десять вечеров кровопролития.

Единственным утешением было то, что теперь я хотя бы частично был принят народом моего отца. Со мной по-прежнему никто не разговаривал, но по крайней мере меня уже не сторонились, как раньше.

Дети теперь подходили ближе и заглядывали мне в лицо, женщины при встрече улыбались. Мужчины кивали мне, а Гаррет перестал меня бранить.

К концу кровавых поединков победу над волками одержали лишь четыре воина. Каждый из нас удостоился чести, которую мы были вольны принять или отвергнуть.

Я говорю о гентхайской татуировке на лице.

От Моксона, мастера, который ее делал, я узнал, что эта татуировка означала и почему не все гентхаи ее носят.

– У нас много храбрых воинов, но, чтобы заслужить татуировку, одного лишь мужества недостаточно, – объяснил он, когда я сел, скрестив ноги, на пол его хижины. Он был стар и сух и ходил вокруг меня медленными острожными шагами, словно птица, собирающаяся клюнуть червяка. На дворе снова похолодало, но дверь хижины была широко распахнута. Дыхание вырывалось из наших ртов облачками пара.

– Лишь тот воин, что убил вервейта и спас ребенка, может удостоиться такой чести, – продолжил он.

Это многое объясняло. Вот почему у Коннита татуировка на лице есть, а у Гаррета нет.

– Татуировка, которую я нанесу на твое лицо, называется «моко», – сказал он. – Это займет не одну неделю, надо будет ждать, пока кожа заживет. Но есть одна трудность. Тебе на лицо будут нанесены символы твоих предков. На левой стороне – по линии отца, чье настоящее имя было Лазарь. Правая сторона предназначена для предков по материнской линии. Но у тебя не было матери…

Вспомнив мать и ее жуткую смерть от рук Хоба, я почувствовал, что побагровел от гнева. Я вспомнил ее тело, лежащее в траве; тело, из которого была выпита кровь.

Моксон потрепал меня по плечу:

– Не обижайся. Просто я хотел сказать, что у тебя не было матери из племени гентхаев. Женщина, давшая тебе жизнь, принадлежала к другому народу, поэтому правая сторона твоего лица останется чистой.

Мне стало горько. Какая же это честь? Все будут видеть, кто я. Я все равно останусь полукровкой. Но затем я глубоко вздохнул и отогнал эти мысли. Зачем отрицать то, что и так очевидно? Да, я гентхай лишь наполовину. Почему не признать это и не объявить об этом всему миру?

– Ну так как? Мне продолжить? – спросил старик.

– Да, сделай татуировку на левой половине лица, – ответил я.

– Будет больно, – предупредил Моксон. – Очень больно. Придется потерпеть.

Он не обманул. Крепко схватив меня за волосы, он оттянул мою голову назад. Его острый, как бритва, нож приблизился к моей левой щеке. Быстрыми движениями старик начал наносить порезы, и каждый раз на меня волнами обрушивалась жгучая боль. Глаза наполнились слезами, но я пытался не моргать. Ни одна слезинка не скатилась по моим щекам.

Наконец он остановился и тряпкой вытер с моего лица кровь. Я решил, что на сегодня он уже закончил работу, – но нет, худшее было впереди. Порезы не шли ни в какое сравнение с болью во второй половине процесса. Достав крошечную стамеску, Моксон окунул ее в плошку с черной тушью.

– Теперь нужно внести в твои порезы краску, – пояснил он. – Тушь должна проникнуть глубоко под кожу.

С этими словами старик принялся легонько вколачивать стамеску в порезы, постукивая ладонью по ее рукоятке. Каждый такой удар сопровождался новой вспышкой боли, чем-то похожей на ожог, пронзавшей до костей. Каждые несколько секунд он опускал стамеску в тушь, и все начиналось сначала.

Закончив, он намазал мне щеку какой-то мазью и отправил работать. Да-да, мне пришлось снова валить деревья до конца дня – таков бы приказ Гаррета. Кстати, это оказалось разумной идеей. Тяжелая работа отвлекала меня от боли, и я с яростью размахивал топором.

Моя вторая встреча со стариком была назначена на завтра, и она доставила мне еще больше страданий.

Теперь татуировку нужно было нанести на верхнюю губу и подбородок. Щека жутко распухла. Я не мог даже толком открыть рот, чтобы поесть. На этот раз я был вынужден лежать на спине, кормили же меня какой-то жидкой пищей, которую вливали в рот через деревянную воронку.

После этого мне дали недельную передышку. Когда же процесс возобновился, мне по ночам стали сниться кошмары про походы к старому татуировщику: в них он кусал мне лицо, отрывая зубами куски плоти.

Через пять недель все закончилось, опухоль на лице постепенно спала. Когда я прикасался к щеке с татуировкой, она больше не казалась гладкой на ощупь. На коже чувствовались бороздки и выпуклые цепочки.

Наконец я посмотрелся в зеркало. Повернувшись к нему правой щекой, я увидел Лейфа, ученика-бойца Арены 13. Когда повернулся левой – увидел незнакомого мне воина-гентхая.

Я был доволен, что выдержал мучительную процедуру и стойко перенес боль. Постепенно ко мне пришло новое чувство: гордость.

Между тем приближалось время моего возвращения к Тайрону для подготовки к новому сезону боев. Интересно, что Квин подумает о моей татуировке? Может быть, посчитает ее уродливой и я лишусь последнего шанса когда-нибудь быть с ней?

В ту ночь, когда я отправился в угол общей хижины, в котором обычно спал, ко мне подошел Гаррет. Великан улыбнулся и положил руку мне на плечо. То, что он сказал, меня крайне удивило.

– Нам нужно поговорить, Лейф. – Он впервые назвал меня по имени. – Хочу рассказать тебе кое-что о твоем отце.

Мы вышли на поляну и сели на поросший травой бугорок. Ночь была холодная, небо чистое и звездное.

– Начну с того, что ты выдержал, – начал он. – Мы называем это «эдос».

– Ты имеешь в виду татуировку?

– Это нечто большее, – ответил Гаррет. – Татуировка – это лишь завершение процесса. Не все заходят так далеко. Городская жизнь не для нас. Люди в городе слишком много пьют, быстро опускаются и забывают, кем были раньше. Их дети живут так же, опускаясь все дальше вниз… Но есть среди них и любопытные – такие, как ты. Эти хотят знать, откуда происходят их семьи, пытаются это выяснить. И поэтому мы подвергаем их испытанию, которое называем «эдос». Мы заставляем их много работать и сторонимся их.

Понимаешь, чтобы действительно стать одним из нас, нужно быть сильным – и физически, и умственно. Слабые сдаются и возвращаются домой. Сильные, такие как ты, выдерживают и становятся частью нашего народа. Они становятся гентхаями. Становятся воинами.

– То есть с той поры, как я пришел сюда, вы испытывали меня?

– Да, и ты прошел все ступени испытаний, хотя ты единственный, кто был готов наброситься с кулаками на учителя, – с улыбкой ответил Гаррет. – Этого я никак не ожидал. Ты единственный чужак, который прибыл к нам в тринадцатый год Колеса, вступил в схватку с вервейтом и победил. Большинство отклоняют предложение защитить сироту. Несколько человек все же согласились, но погибли. Воистину ты сын своего отца.