Белое пламя - Анна Тьма Страница 12

– Не заговаривай мне зубы, Пламенный! – Грант заставил противника отступить еще на несколько шагов и прошептал совсем тихо: – Кроме того, я знаю твою маленькую тайну… Ты же не хочешь, чтобы я рассказал правду о тебе твоим друзьям, Ален? – Последние слова он прошептал так тихо, что даже маг скорее угадал их, чем услышал.

Сердце у Алена ухнуло куда-то в область пяток, по пути образовав в животе ледяную пустоту. Грант поглядел на него с паскудной улыбкой.

– Сразу станут понятны некоторые твои странности, не находишь? Например, то, что ты никогда не снимаешь перчаток. Тебя могут выдать руки…

Маг яростно закричал, упав на землю, откатился, вскочил и бросился в битву.

– Ты… – рычал маг, нападая. – Не мог… этого… знать!..

– Я, – усмехнулся Сын Смерти, – конечно нет. Но мне проговорился один маг. Перед тем как отбыл в мир теней.

Волшебник замер, отступив на несколько шагов.

– Ульрих… Ты убил учителя! – пораженно произнес Ален. – Ты убил учителя… – не веря, повторил он.

– И перед смертью он мне все рассказал.

Маг пошатнулся.

– Предатель… Ты предал нас!

Ален сделал шаг, занося меч, и вдруг повалился вперед всем телом. Вместо того чтобы ударить, Грант подхватил его, не позволяя упасть.

– Вот теперь ты весь в моей власти, маленький беспомощный Грифон. И я буду лишь первым среди тех, кто хочет свести с тобою счеты.

– Ошибаешься, – прохрипел вдруг очнувшийся маг и, вскинув меч, попытался перерезать горло врагу, но тот ловко увернулся, оттолкнув волшебника.

– Ты… – рыкнул Грант, но Ален не позволил ему договорить.

– Rety nu miere reuno! – выкрикнул он, протянув руку к Сыну Смерти. Грифон на Знаке нестерпимо засиял.

Потоки синего искрящегося света устремились к Гранту, обвили его, стиснули. Свет влился в его глаза, и Грант закричал, страшно, отчаянно. Ален, скалясь, продолжал держать врага, пока тот не затих. Белесый густой туман потянулся от Сына Смерти к Белому Грифону, обвил его, поднимаясь по ногам к горлу, закрывая лицо… Ален глубоко вдохнул, почти полностью втягивая в себя этот страшный живой туман. Отвернув лицо, закашлялся.

Сияние угасло, и вместе с этим упал на землю враг Алена. Волшебника повело. Росомаха первым оказался рядом и помог устоять на ногах.

– Надо болты вытащить, – суетливо сказал он.

– Поможешь, – сказал Ален.

С помощью меча он обломал тяжелое оперение болтов, протолкнул стрелы дальше сквозь свое тело. Повернувшись к Росомахе спиной, он сказал:

– Тащи стрелы. Я сам не смогу. А-а!.. – Пламенный выматерился. Без ругани его слова звучали примерно так: – Да не дергай же ты! Тяни ровно – она ж зазубренная!

Заплаканная Василиса подбежала к Алену, вырвавшись из круга подружек. Он ласково улыбнулся серыми от боли губами.

– Я же говорил, – мягко произнес он, – что все будет хорошо.

Девушка несколько раз быстро кивнула, не в силах отвести взгляд от ран и заговорить.

Ален повернулся к другу:

– Росомаха, я должен дойти до дома. У меня задета артерия, я потеряю сознание примерно через пять минут. Смерть от кровопотери наступит примерно через полчаса-час. Если я упаду…

Не закончив фразу, парень зашагал в сторону дома. Росомаха, протрезвевший и мрачный, последовал за ним, наказав ребятам остаться и разобраться с чужаками. Василиса вдруг сорвалась с места и бросилась вслед за друзьями.

Лунный свет стелил под ноги дорогу, бликуя на черной крови. Маг прошагал ровным, размеренным шагом в два раза дольше, чем рассчитывал. До дома оставалось совсем немного, когда парень сбился с шага и стал медленно заваливаться вбок. Росомаха без слов закинул его руку на свое плечо, помогая идти. Василиса поддержала юношу с другой стороны, хотя в этом не было нужды. Ален старался пореже дышать и перебирать ногами.

– Может, лучше к целителю? – неуверенно предложил Росомаха.

– Нет, – слабо ответил маг. – Не лучше.

Они прошагали еще немного, прежде чем Росомаха заговорил вновь.

– Слушай, командор… – отдуваясь, сказал он. – Ты вроде меньше меня раза в два… Чего ж ты такой тяжелый, а?

Волшебник слабо рассмеялся.

– Это война, – вымолвил он. – Ты не знаешь, кем я стал. Металлами… пронизано все мое тело… каждая мышца… все кости…

Ален замолчал и безвольно обвис на плече друга. Василиса охнула и согнулась под тяжестью его руки.

– Ален! – заволновался друг. – Эй, волшебник, держись! Совсем немного осталось!

– Я… не… волшебник… – хрипло выдавил юноша. – Я… Пламенный… архимаг…

– Архимаг? – делано удивился Росомаха, лишь бы не прекращать говорить. – Ну ты скажешь тоже! Архимагами становятся только старики!

– Я… тебя… старше…

– Да ну! А выглядишь-то гораздо младше.

– Это… потому… что ростом… меньше…

На последнем слове парень запнулся и снова отключился.

– Командор! – рявкнул Росомаха в самое его ухо.

Резко очнувшись, Ален вскинул голову к небу. Длинные зрачки окаймились в желтое. Мраморно-белое лицо с синими губами казалось неживым.

– А ты сам себя не можешь вылечить? – осторожно поинтересовалась Василиса.

– Если бы мог… уже бы вылечил…

– А почему не можешь? – встрял Росомаха.

– Я не могу… магия на меня не действует… Если бы убил их всех… взял их жизни… вылечился бы… – Ален осторожно вдохнул, выдохнул. – Но я не убил… никого.

Тут показалась калитка дома Алена. Василиса побежала вперед, заколотила кулачками по дереву, крича:

– Откройте! Откройте скорее!

Залился повизгивающим и жалобным лаем старый пес. Слышно было, как открывается тяжелый засов в доме Алена. А Росомаха меж тем тихо спросил:

– А что ж ты с тем… главарем-то сделал?

Ален слабо усмехнулся:

– Памяти лишил.

Росомаха не нашелся что ответить. У калитки появился Яков, а следом за ним перепуганная Карина в одной ночной сорочке. Василиса, давясь слезами, сбивчиво пыталась что-то втолковать хозяевам, а потом просто указала рукой на Алена, повисшего на плече друга.

Отчим первым оказался рядом с пасынком, едва не сорвав калитку с петель.

– Что случилось? – резко спросил Яков у Ромахи, перекидывая руку Алена через свое плечо.

– Чужаки в корчме… драку затеяли, – сбивчиво заговорил Росомаха. – Матерые. Ален спас. На себя принял…

– Говорила же я! – дрожащим голосом сказала Карина. – Чувствовала! Случится! И случилось…

– Нормально все, мама, – ровный, непрерывающийся голос дался нелегко. – Я жив.