Я тебя рисую - Марина Суржевская Страница 12

– Вот так, – довольно сказал Линтар. И придержал мою голову, приставив к губам горлышко бурдюка. Чистая, холодная вода полилась в горло, и я не сдержала стон наслаждения. Жадно схватила бурдюк обеими руками, желая пить, пить и пить, не останавливаясь, пока не лопну! Но арманец забрал живительную влагу, отодвинулся.

– Много нельзя, – спокойно сказал он. – Мы забыли, что таким, как ты, постоянно нужна вода.

Я облизала потрескавшиеся губы. Конечно, я слышала, что арманцы могут обходиться без жидкости очень долго. Как и вирххары. Тара говорила, что суть этих созданий – огонь. Но понять это было трудно.

Линтар посмотрел на меня и вышел, приказал напоить дикую кошку, и я вздохнула с облегчением. Когда он вернулся, я уже сидела, прислонившись спиной к полотняной стенке шатра. Он протянул мне ветку винограда. Я взяла и стала отрывать ягоды, отправляя их в рот. Мне нужны силы, а значит, я буду есть и пить, пусть даже и из рук врага.

Губы демона чуть изогнулись в усмешке.

– Ты можешь говорить? – спросил он. Я промолчала, не спуская с него глаз.

Он смотрел на меня так же – не мигая.

– Ты носишь одежду и обувь, – негромко сказал арманец. – В твоих волосах заколки. Во дворце ты отдала артефакт перехода парню. Ты вполне разумна, – усмехнулся он, а я безотчетно сжалась. – И вовсе не такая дикая, какой хочешь казаться. В твоих глазах я вижу ненависть и страх. Как тебя зовут?

Я раздумывала, как поступить. Но арманец прав: вряд ли мне удастся долго скрывать свою разумность. К тому же, разговаривая, я смогу узнать и понять больше. Понадеявшись, что арманцы знают о лесных девах так же мало, как и мы, я ответила:

– Ева.

Его ресницы дрогнули, опустились, в желтых глазах блеснуло удовольствие. Надо же, волосы белые, а ресницы – темные.

– Ева… – повторил он протяжно, так что в голосе перелилась лазурь. Словно морская волна на миг закрыла гранит. – Кто ты, Ева?

– Я… никто. Служанка.

– Служанка… – снова протянул он. На лице мужчины не отражались эмоции, и я не могла понять, о чем арманец думает. – Почему не попросила воды?

– Я боялась, – вполне искренне ответила я. – Куда мы едем?

– Ты уже начала задавать вопросы? – усмехнулся он. И сел ближе, так что наши бедра почти соприкоснулись. Я не смогла сдержать инстинктивного страха и отодвинулась. – Откуда у служанки артефакт фойров, Ева?

Он спрашивал спокойно, но я не обманывалась на его счет. Слишком живо перед глазами стояли убитые во дворце, то, как он стоял над отцом, как сидел на корточках перед умирающей Тарой.

Равнодушно. Привычно.

Арманец был жестоким зверем, хищником, который не страшится смерти. Ни чужой, ни своей. И мне стоило быть очень осторожной, чтобы обмануть его.

– Я не знаю, что это было. Я думала, это просто украшение, ракушка, – медленно сказала я, не отводя взгляда.

– Но ты отдала украшение парню. Почему?

– На память, – выдохнула я, понадеявшись, что арманец поверит.

Несколько бесконечных минут он смотрел мне в глаза, и я уже ожидала, что сейчас вцепится мне в горло и разорвет. Но он отодвинулся.

– До утра останешься здесь, Ева.

Я опустила глаза, уткнулась взглядом в свои грязные ладони.

– В Ранххаре искупаешься.

Я вздрогнула. И от того, что, не глядя на меня, он догадался о моих мыслях и что услышала название, навевающее ужас на всех людей.

Ранххар. Долина Смерти – так мы называли это место. Владения одного из повелителей арманцев.

Осознание, с кем я веду беседу, наполнило душу таким ужасом, что снова захотелось завыть, уткнувшись носом в разбитые коленки. Как же я не догадалась сразу?! Линтар. Это ведь одно из десяти его имен…

Их было пять – арманцев, имена которых были в нашем мире синонимами страха, ужаса, боли и смерти. Пять арманцев, повелители пяти долин. Из-за них когда-то была построена и скреплена магией всех остальных рас Стена, чтобы удержать их на той стороне.

И все же один из них смог эту Стену преодолеть…

Пока я в панике смотрела на спину, обтянутую черной тканью и перетянутую ремнями с оружием, арманец вышел, аккуратно опустив полог шатра. Я все же подтянула коленки, посидела, чуть раскачиваясь. А потом встала, взяла бурдюк, попила. Доела виноград, сгрызла найденное яблоко. Устроилась на шкурах, закрыла глаза.

Повелитель, значит? Ему же хуже.

* * *

Вернулся, дикарка спала. Хотя, как я и подозревал, она вовсе не дикарка. Ева… Мне нравилось смотреть на нее спящую. Лицо во сне утрачивало это выражение страха и ненависти, становилось таким нежным. Конечно, я видел в ее удивительных глазах жажду мести. Она светилась там фанатичным огнем: желание убить, уничтожить, сделать больно. Если бы девчонка могла – воткнула бы мне нож в спину уже сейчас. Но она не глупа. Догадалась, что и пытаться не стоит. Хотя, несомненно, попытается. Чуть позже, когда посчитает, что моя бдительность достаточно усыплена.

Интересно, на что она пойдет, чтобы эту бдительность усыпить?

Вспомнил, как она накинула веревку с артефактом на того парня. Кто они были друг другу? Супруги? Друзья? Любовники?

Я размышлял об этом лениво, почти без интереса. Это все такие мелочи, лишь мгновения чужой жизни, слегка коснувшиеся меня. Мгновения, не вызывающие во мне ни любопытства, ни трепета. Чужие жизни оставляли меня равнодушным, если не могли быть полезны.

Не мне. Расе. Арманцам.

Снова прикинул в голове варианты, пытаясь понять, откуда у девчонки мог оказаться артефакт. Думала, что это обычная ракушка? Возможно. Я знал о таких артефактах – старинных, без следов магического фона. Они никак не проявляли своей силы и активировались сильным всплеском. Например, моей воронкой, которой я заблокировал дворец. Созданные древними, такие предметы были разбросаны по нашему миру, передавались в родах как безделушки, и мало кто знал об их истинном назначении.

Так что и эта ракушка вполне могла быть найдена бабушкой девушки и передана внучке как простое украшение.

Я подцепил красную прядь, намотал на палец, рассматривая. Даже в темноте прядка кажется живым огнем. Тронь – обожжет. Склонился ниже, к шее девушки, втянул ее запах. Она так необычно пахла. Словно цветок. У арманцев обоняние гораздо острее человеческого, ближе к звериному. Впрочем, люди и считают нас зверями. И, возможно, они правы.

Я тронул ее кожу губами. Внизу живота снова заныло, настойчиво требуя взять девушку, войти в нее, насладиться этим телом. Как и всех, меня влекла ее необычность и красота. В наших женщинах, даже юных, нет и половины этих красок. А с годами огонь внутри нас выжигает и те, что есть.

Огонь… Наше спасение и проклятие.