Граф - Василий Горъ Страница 12

…За окном бушевала метель. Холодный и до безумия злой ветер, неистовствуя, раз за разом вбивал в карету мириады крошечных ледяных кристалликов и, не сумев ее перевернуть, врывался в щели между створками дверей, чтобы выморозить ее содержимое. Надо сказать, небезуспешно: стенки и потолок моего временного пристанища покрывал иней, тончайшие баррейрские стекла, отделяющие меня от стихии, украшал толстый слой изморози, а шерсть меховых одеял, в которые я куталась, была присыпана снежинками. Мороз, пощипывающий лицо и превращающий дыхание в белый пар, был настолько сильным, что большую часть времени я старалась не шевелиться. И придвигалась к 'глазку' на окне только тогда, когда до смерти уставала от непрекращающегося свиста или пыталась убедиться, что мой двужильный муж и его вассалы не превратились в ледышки и не затерялись в снежной круговерти.

Размытый силуэт Отта, размеренно шагающего сквозь метель в шаге от правой дверцы, дарил успокоение. Но ненадолго: стоило мне вглядеться в белую мглу, клубящуюся вокруг него, и понять, что Бродяга реально видит лишь снег под своими ногами, стенку кареты и, в лучшем случае, круп правого коренника, как в голову начинала лезть всякая ерунда. Вроде желания выбраться наружу, добраться до правой выносной и удостовериться, что Ронни жив и здоров. Однако покидать карету мне не советовали, поэтому, отлипнув от окна и спрятав под одеялами замерзший нос, я закрывала глаза и, некоторое время послушав завывания ветра и еле слышный цокот копыт, уходила в прошлое…

…В 'Белой спальне' — в той самой комнате, в которой я когда-то накладывала личину на Дайта Жернова — было довольно многолюдно: кроме Коэлина, нетерпеливо мечущегося от стены к стене, в ней находилось четверо телохранителей и граф Ульмер Сауро.

Запечатлев в памяти их взаимное расположение и порадовавшись тому, что мой сводный брат не стал садиться в кресло, еще помнящее тепло отца, я мысленно вздохнула и бесшумно сдвинулась в сторону. Ронни, успевший опустить на пол последнюю жертву, тут же оказался рядом и, заглянув в щелочку, повернулся ко мне:

'Я готов. Входи…'

В улыбке, появившейся на его губах в этот момент, было столько уверенности в том, что наша авантюра удастся, что я прониклась: развернула плечи, вскинула подбородок и, чуть приподняв подол платья, нетерпеливо поморщилась:

'Двери-то открой!'

Открыл. Правую створку. И хорошо поставленным голосом объявил о моем появлении:

— Баронесса Лусия де Ириен!

Образ, который я на себя нацепила, оказался весьма неплох: при моем появлении все мужчины, находящиеся в комнате, включая телохранителей, уставились в вырез моего платья. И пропали. На несколько долгих-предолгих мгновений, позволивших мне пройти не 'пару-тройку', а целых шесть шагов. Потом на лице Коэлина появилась презрительная гримаса, и я поняла, что он меня не узнал:

— Леди, что вы тут делаете?!

— Я требую справедливости! — рявкнула я, старательно подражая голосу леди Лусии. И, придав своему лицу нужное выражение, указала пальцем на нового начальника Ночного Двора: — Эта похотливая скотина обесчестила мою младшую сестру! А ведь ей еще нет и двена-…

В следующее мгновение стекла за спиной Коэлина разлетелись вдребезги, и через подоконник перемахнула стремительная фигура Отта.