Поцелуй ночи - Ярослава Лазарева Страница 12

когда я тебя поцелую,

поцелую, как вампир…

— А что это за сборник? — спросила я.

— Редкое издание прошлого века, называется «Темная вечность». Можно сказать, это антология вампирской поэзии, — довольно пояснил он. — Тут собрано практически все. Вот, кстати, и знаменитая баллада Вольфганга Гете «Коринфская невеста». — Гриша перевернул страницу и уткнулся в текст. — Я раньше безумно любил эту балладу, наизусть знал! — пробормотал он. — Думаю, ты тоже про нее слышала. Вот местечко! Класс! — И он прочитал нараспев и с выражением:

Знай, что смерти роковая сила

Не могла сковать мою любовь:

Я нашла того, кого любила,

И его я высосала кровь.

И, покончив с ним,

Я пойду к другим —

Я должна идти за жизнью вновь!

Я внимательно посмотрела на его взволнованное лицо. Никак не могла предположить, что Гриша столь серьезно увлечен этой темой. Я заметила, что он возбуждается все сильнее, видимо, стихи его заводили.

— Тут даже есть «Метаморфозы вампира» Бодлера, — после паузы сообщил Гриша. — Ты знаешь, что когда ему удалось опубликовать «Цветы зла», он вынужден был их изъять, потому что цензура сочла аморальными и непристойными эти стихи.

— Все это очень интересно, — ответила я. — Но ты отвлекся, я же спрашивала про Гарца.

— Да-да, — пробормотал он. — Помню, он точно здесь был. Жаль, что сборник без оглавления. Ага, вот же! — радостно сказал он. — Тут три его стихотворения.

— Дай-ка взгляну, — попросила я и взяла у него книгу.

Стихотворения были мне неизвестны. По крайней мере, в сборнике, который подарил мне Грег, таких не было. Особенно меня поразило первое.

Любовь сыграла с нами шутку злую,

Соединила нас назло и вопреки…

Я человеком стал. Но берега реки

Навечно разделили нас… Тоскую…

Тянусь к тебе… но пустоту целую.

Река — века! К тебе не перейти… —

прочитала я про себя и задумалась.

Смысл этих строк ускользал от меня, хотя все, кажется, было предельно ясно. Гарц написал, что он стал человеком.

«Неужели ему удалось выполнить условие поверья и он прошел обратное превращение? То-то Грег не мог его найти. Если Гарц вновь стал человеком, то, наверное, давно уже прожил отпущенный ему земной срок и благополучно скончался в свое время, — размышляла я. — Но когда это произошло, вот вопрос. Да и произошло ли вообще? Гарц, конечно, пишет, что он стал человеком, но, может, это поэтическая метафора. Как бы узнать поточнее?»

— Лада, эй! — тихо позвал Гриша. — На тебя такое сильное впечатление произвели стихи этого Гарца?

— Произвели, — ответила я.

— Да ничего уж такого особенного, — сказал Гриша. — Я даже удивлен, о чем можно так глубоко задуматься. Нет, все-таки ты необычная девушка! Сколько раз я пытался заинтересовать подружек этой темой, но никто особенно и не слушал. Но ты! Я сразу почуял родственную душу.

Гриша придвинулся. Я ощутила волнение от его дыхания, от его горящего взгляда и вида полураскрытых губ, ждущих поцелуя.

— Снова ты за свое, — заметила я и слегка отодвинулась.

И тут раздался звонок в дверь.

Через пару часов я осталась одна в моем новом жилье. Мы быстро все уладили с Лешей, и он уехал. Гриша рвался остаться со мной, но я отклонила его настойчивые просьбы.

Когда за ним закрылась дверь, я ощутила усталость и безысходность, но решила не распускаться, а начать устраиваться на новом месте. Квартира понравилась мне с первого взгляда. Она была и правда обставлена ультрасовременно. Леша недавно сделал ремонт и обустроил ее, как он мне сообщил, по своему вкусу. Планировка была стандартной — две комнаты, кухня. Все выдержано в черно-белой гамме. В гостиной стояли диван и кресло черного цвета. На полу, покрытом белым ламинатом, лежал ковер в черно-белую клетку. Подушечки в такую же клетку громоздились в углу дивана, возле кресла — оригинальный журнальный столик: он был сделан из огромного куска серого гранита, на котором крепился стеклянный круг. На столике — черно-белая шахматная доска с аккуратно расставленными фигурами. Напротив дивана на стеклянной подставке возвышался черный ЖК-телевизор. Вдоль стены расположился стеклянный стеллаж, заставленный дисками с фильмами и музыкой. Портьеры были из плотного серебристо-серого материала. Мне сразу понравилась эта серо-бело-черная гамма. Возможно, она соответствовала моему настроению. Я оглядела гостиную, подхватила свою сумку и отправилась в спальню. Там тоже сохранялись основные цвета интерьера, но тона были намного светлее. Даже кровать оказалась белого цвета, как и коврик на полу, а вот шторы — черными. Я положила вещи в шкаф, вымылась, нырнула в постель и мгновенно уснула.

Утром открыла глаза и вначале не поняла, где я. Потом все вспомнила и помрачнела. Меня начали терзать угрызения совести за то, что я даже не попыталась вчера объясниться с мамой. Телефон я так и не включила. И она наверняка сходит с ума от беспокойства.

«Господи, она же не знает, что и думать! — мелькнула мысль. — И чего я веду себя, как маленькая? Могла бы с ней поговорить!»

Я взяла телефон с прикроватной тумбочки, но так и не решилась набрать номер. Мне казалось, я заранее знаю все, что она сейчас скажет. Ну почему, почему мама не может меня понять? Я вспомнила разрыв с отцом, боль, которую мне пришлось перенести. Ведь все это происходило на ее глазах! Да и причиной развода стала именно та темная история. Она не смогла тогда принять и простить его, что же изменилось сейчас? Неужели мои родители думали, что я спокойно приму их решение снова сойтись и буду жить с ними в одной квартире? Я сжала виски руками. Потом отбросила телефон в сторону и отправилась в ванную.

«Пусть живут как хотят, — решила я, расчесывая волосы, — только меня в это не втягивают. У меня своих проблем полно! Неужели они думают, что мы снова заживем одной счастливой семьей? Бред! И как мне надоели длинные русые волосы!» — неожиданно для себя самой подумала я.

Я перебирала пряди, приподнимала, изучала цвет и отчего-то раздражалась все больше. Я никогда не носила другой прически, с детства у меня были длинные волосы, и я или заплетала косу, или забирала их в хвост, или носила распущенные.

— Вот возьму сейчас и отрежу их! — сказала я и даже улыбнулась. — А потом уеду из Москвы куда-нибудь на юг! У меня все-таки каникулы!

Я решила позвонить Лизе, она училась на стилиста причесок. Как только телефон включился, сразу пришло несколько эсэмэсок от мамы. Но я поджала губы и даже не стала их открывать. Набрав номер подруги и услышав ее бодрое «Ладка, салют!», я спросила:

— Ты сейчас где?

— В салоне, — ответила она.

— Ты же мне говорила, что на каникулах хочешь отдохнуть, — заметила я.

— Просто работа неплохая подвернулась. И салон мне нравится. Не все же в учебке пенсионеркам химию делать! Пора и о приличном месте подумать. Мне твоя мама вчера обзвони-лась. Ты куда пропала? — торопливо спросила она. — С тобой все в порядке? Ты вообще где?