За короля и отечество - Линда Эванс Страница 12

Стирлингу все это представлялось безумным бредом; впрочем, он и неевклидову геометрию представлял себе достаточно туманно.

— Так вот мы здесь, — Милонас мотнул головой в направлении лаборатории, — занимаемся попытками понять, как функционируют законы фрактуральной физики. И мы выяснили, что все бесконечно многие будущие и все бесконечно многие прошлые сосуществуют в раздробленных проекциях, скользя друг мимо друга и друг сквозь друга — точь-в-точь как в детском калейдоскопе, где узор меняется с перемещением цветных стеклышек. В общем, фрактуральная физика единственная позволяет научно объяснить физические явления. Человеческий мозг представляет собой миллиарды нейронов, подключенных к нервной системе и органам чувств. Столь сложного инструмента мы пока не создали.

Я скорее догадываюсь, чем знаю, что предвидение имеет место, когда индивидуум с особо острым восприятием встречается с пересечением фрактуральных проекций, поставленный, таким образом, перед двумя вероятными будущими. Двумя или больше. Имеются люди, чувства которых «настроены» на будущее фрактуральных проекций; у других они «настроены» на прошлое. Их можно сравнить с приборами, настроенными на создание радиопомех или на передачу микроволн. Люди, научившиеся переключать свои чувства с одной проекции на другую — так называемую астральную проекцию нашего бестелесного существования, — и в самом деле воспринимают происходящее в этих проекциях. Так вот нам удалось управлять процессом, с помощью которого человеческое сознание — а оно в конечном счете сводится к специфически структурированной энергии, которую можно закодировать, — перемещается из одной точки в другую сквозь фрактуральные проекции…

— Постойте, постойте. — Стирлинг с трудом удержался от соблазна потереть ноющие виски.

Милонас осекся на полуслове, и брови его недоуменно поползли вверх.

— Что же тут непонятного? Это предельно просто — по крайней мере в теории. Вот практическое воплощение — тут уже начинаются некоторые сложности…

— Может, для вас это и просто, — буркнул Стирлинг, — но с моей колокольни это представляется совершенно невозможным. Послушайте, я готов проглотить все, что вы говорили насчет перемещения сознания из проекции в проекцию. Я и сам повидал всякого занятного. Знал, например, одного парня, который клялся всем святым, что не первый год путешествует в астрале, — и ведь при этом никак не походил на кандидата в психушку. Так что не спорю, я могу еще принять проецирование чьего-то сознания куда-нибудь еще. Но в другое время? Вы меня за дурачка считаете?

— Ни в коем случае, — очень тихо сказал Милонас, и Стирлинга снова потрясло выражение ужаса в его глазах.

— Пожалуй, объясните-ка еще. Представьте себе, я какой-нибудь репортер-газетчик или что-нибудь в этом роде с познаниями в науке как у… у пивной бочки. Или нет, лучше опустим то, как это все действует, — попытайтесь-ка объяснить мне хотя бы то, почему эта штука может оказаться опасной, попади она в руки террористам, ладно? — Он с трудом удержался, чтобы не покоситься в сторону Бренны МакИген.

— Они вполне могут заинтересоваться открытием, — терпеливо пояснил Милонас, — благодаря возможностям менять характер изменения фрактуральных проекций. Изменение, даже самое маленькое, может привести к катастрофическим последствиям. Я пытался предупредить доктора Беккета, говорил, чтобы он не торопился так с опытами, а сначала дождался, пока будут приняты необходимые меры безопасности, но его разве остановишь… Как вы думаете, кто обратился в министерство за помощью? Уж не доктор Теренс Беккет, это точно. Господи сохрани и спаси, если террористы наложат лапы на эту работу.

Уровень напряжения за столом разом повысился на порядок. Не одна и не две пары глаз неуверенно покосились в сторону Бренны МакИген. Та сидела, невозмутимая как королева, в углу, и взгляд ее сапфировых глаз оставался прикован к облачку мифической пыли, парившему в воздухе где-то над центром стола. Наступила неуютная пауза. Стирлинг первым решил прервать молчание:

— Но ведь на деле-то менять что-либо в прошлом невозможно, правда? Оно ведь уже случилось, этого не отменишь. А если ты и попробуешь, наверняка ведь выйдет какой-нибудь парадокс, который уничтожит любую возможность менять что-либо… остановит тебя прежде, чем ты начнешь что-то делать?

Милонас мотнул головой.

— Вы забыли, что прошлое тоже множественно. Стоит вам спроецировать энергетическую схему вашего сознания в прошлое — ну, скажем, в окружение Генриха Второго, как это сделал доктор Беккет, или еще дальше, во времена короля Артура…

Седрик Беннинг фыркнул в свое пиво, но от смеха все же удержался. Кто-то из аспирантов пихнул его локтем в ребро. Милонас покраснел, и на помощь ему пришла Индрани Бхаскар.

— Имеется довольно много доказательств того, что король Артур действительно существовал. Ну, возможно, не король, но все же реальное историческое лицо.

Стирлинг улыбнулся.

— Да, дукс беллорум [7]и все такое. Шестой век нашей эры, если не ошибаюсь. Последний из воспетых легендами воителей-бриттов.

— Совершенно верно, — улыбнулась она в ответ. — Я вижу, вы неплохо начитаны, капитан Стирлинг. А ты, Седрик, поучился бы хорошим манерам.

Беннинг рассмеялся — укор его явно не задел — и поднял руку в ироническом салюте.

Милонас кашлянул.

— Да. Так. Короче, если вы проецируетесь в прошлое, вдоль фрактуральной плоскости, наиболее сильно резонирующей с вашим настоящим, вы можете оказаться и в новом настоящем, а из него, в свою очередь, — попасть в бесконечное множество потенциальных будущих. И если вы предпримете в этом прошлом какие-либо действия, отличные от тех, что имели место в вашей родной, исходной плоскости, ваше сознание сместится в иной фрактуральный резонанс — возможно, близкий к исходной плоскости, возможно, нет, — в зависимости от степени воздействия.

— Но это ведь не изменение истории, нет? — В мозгу Стирлинга роились образы разноцветных кристаллов, дробящихся, перемешивающихся, сталкивающихся друг с другом до тех пор, пока вся Вселенная не стала напоминать груду кварца, безжалостно размолотого молотком геолога. Чем больше он думал об этом, тем меньше все это ему нравилось.

Милонас вздохнул.

— И это тоже. Все это сложнее, чем может показаться.

— Что значит «тоже». Или «да», или «нет» — правда ведь?

— Не для фрактуральной физики. Тут ключевое понятие — резонанс. Если он переключается с одной фрактуральной плоскости на другую, закон сохранения энергии — ну, не только он — требует передачи резонансной энергии от одной плоскости другой. Если два эти резонанса сильно отличаются, возникает диссонанс. Ну или энергетический эмболизм, если хотите. В зависимости от того, насколько далеко отстоит во времени диссонанс, последствия его для вашей исходной плоскости могут быть незначительными или весьма серьезными. Это невозможно просчитать: эмболизм может стать причиной едва заметного синяка, а может — катастрофических разрушений.