Маршал Советского Союза - Михаил Ланцов Страница 12
Маршал Советского Союза - Михаил Ланцов читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– И все равно, я ему не верю, – произнес Молотов, озвучивая мысль большей части присутствующих.
– Есть моменты в его рассказах, – задумчиво произнес Сталин, набивая трубку, – которые самым решительным образом разрушают все подозрения. Он не мог их знать, будь большая часть того, что он сказал, ложью. О том, что Ежов по моему поручению расследует убийство Кирова, знали многие, но то, что он занимается проверкой деятельности Ягоды, – всего несколько человек, которые клялись, что никому ничего не рассказывали. Кроме того, я сам не знал о том, что товарищ Ежов привлек к своей работе замнаркома товарища Агранова. Тухачевский же об этом знал и пояснил особо. Так что будем считать, что он нам не врет, и работать, товарищи, работать над этим сложным делом.
Когда все уже ушли, Молотов напоследок спросил Сталина:
– Зачем весь этот ужас может понадобиться Иудушке?
– Ты, я надеюсь, знаешь, что он в прошлом году написал «Открытое письмо за Четвертый Интернационал»? Рано или поздно он осядет в какой-нибудь стране и разовьет бурную деятельность по созданию нового центра коммунизма в мире, и мы для него в этом ключе станем не только врагами, но и конкурентами. Поэтому он, безусловно, будет предпринимать попытки реванша, но не особенно упорные, ибо его шансы весьма скромные. В сложившейся обстановке ему нас проще уничтожить силами той же Германии. Он ведь стремится к абсолютной личной власти, пусть даже и все недовольные этим будут уничтожены. Я склонен считать рапорт товарища Тухачевского правдивым именно потому, что хорошо знаю Иудушку. Он никогда не успокоится в своем жгучем и ненасытном стремлении к власти.
2 февраля 1936 года. Москва. Дом на набережной. Квартира Тухачевского.
Прошло полмесяца с момента сольного выступления «Тухачевского» в Кремле. Он числился больным и сидел дома, развлекая себя только прогулками по Болотной площади, восстанавливаясь после ранений и ожидая решения своей судьбы. Изредка приходили в гости друзья старого Тухачевского. Иногда получалось заметить внимательный взгляд одного из чекистов, что за ним присматривали. Доходило до того, что он одному такому даже ручкой помахал, мол, все нормально, я рад тебя видеть. Агаркову было чрезвычайно скучно ждать развития событий, которые не выносились на всеобщее обозрение и кипели где-то там, в глубине аппарата партии и правительства, но ничего поделать с этим он не мог. Вот и слонялся без дела, обдумывая и упорядочивая свою позицию на случай дополнительного разбирательства или серьезных допросов, что отнимало все время и силы.
Однако в этот вечер тихо подумать у Николая Васильевича не получилось. Пришел его старый боевой товарищ – Иероним Петрович Уборевич.
– Не желаешь прогуляться? Мне хотелось бы с тобой поговорить.
– Так давай поговорим в комнате. Жена нам не помешает.
– В комнате? – удивленно переспросил Иероним Петрович глядя на невозмутимое лицо Тухачевского. – Ты серьезно? – Он не верил своим ушам. В квартире наверняка все прослушивали, и такое поведение старого товарища казалось диким.
– А чего нам бояться? – усмехнулся Тухачевский. Его холодный, твердый взгляд говорил о многом, как и фраза. «Действительно, чего бояться? Ведь все и так уже вскрылось…» – пронеслось в голове у Уборевича, и он, криво улыбнувшись, принялся раздеваться.
– Что происходит? – смотря прямо в глаза, спросил Уборевич, когда они прошли в комнату и остались там одни.
– Тебя что-то конкретное волнует? – невозмутимо ответил Тухачевский с холодом в глазах.
– Да, черт побери. Волнует. – Слегка дал волю чувствам Иероним Петрович. – Что с тобой происходит? Ты разве не знаешь, что у меня часть подчиненных взяли? Военная прокуратура производит проверки по факту хищений и растраты. Пока уголовные статьи, но ты не хуже меня знаешь, чем все это закончится. Ведь ничто не предвещало этих проверок. Что за чертовщина творится?!
– Сначала твоя очередь ответить, – все так же спокойно сказал Михаил Николаевич.
– Что?!
– Кто?
– Что кто? – немного опешил Уборевич.
– Ты все отлично понимаешь, – поиграл желваками Тухачевский, наблюдая за тем, как остывал Уборевич. – Ну? – Пришлось ждать около минуты, играя в молчанку с Иеронимом Петровичем, пока тот не произнес:
– Роберт [5].
– Почему?
– Он испугался. Мы все испугались. Ты ведь так изменился. Да еще этот непонятный разговор со Сталиным и Ворошиловым. У нас был повод усомниться в тебе. И сейчас сомнения никуда не делись, – со вполне прозрачным намеком произнес Уборевич.
– Почему же вы не довели дело до конца? Испугались?
– Да нет, – произнес Иероним Петрович. – Ведь про тебя в передовицах писали. Герой. Просто храбрый портняжка [6], – усмехнулся комкор [7]. – Да еще лежишь ты в госпитале под усиленной охраной НКВД, а все центральное управление расследует громкое покушение. Мы похожи на самоубийц? – Уборевич немного помолчал. – Ты что, правда, их всех сам положил?
– Наверное. Скоротечная перестрелка. Они глупо подставились, а я догадался, кто они и зачем пришли, поэтому начал стрелять первым. Но меня все-таки зацепило несколько раз. Почти сомлел. Сколько их оставалось – не видел, было темно. Последнее, что я запомнил перед потерей сознания, стал взрыв моей ловушки – гранаты, которую я привязал над дверью. Примитивно, конечно, но эти лоси попались. Трое успели заскочить в комнату, так что им ударило в затылки. Головы в труху. Еще кто-то был за ними, но я не разобрал. Самого оглушило.
– За такой бой тебя к ордену нужно представить, – криво усмехнулся Уборевич.
– Какой такой? – глядя исподлобья, спросил Тухачевский, смерив собеседника очень нехорошим взглядом, а перьевая ручка, которую он до того крутил в руке замерла, да так, что Уборевич побледнел, поняв, чем может кончиться разговор.
– Миша…
– Что Миша? – тихо произнес Тухачевский таким голосом, от которого у Иеронима Петровича по спине пробежали мурашки. – Вы пытались меня убить, и теперь ты нагло приходишь в мой дом, чтобы что-то там выяснить? – сказал Михаил Николаевич и несколько минут закладывал такие трехэтажные конструкции на русском командном, что Иероним Петрович только диву давался, обычно не замечая за своим командиром подобных оборотов. – И чего теперь вы от меня хотите? – Михаил Николаевич был в неподдельной ярости, холодной и предельно опасной. Иерониму Петровичу стало страшно, искренне и неподдельно, потому как он кожей чувствовал – Тухачевский не шутил.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии