Украина в огне. Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров Страница 12

На самый край, за огневой группой, на «16–00», поставил двойку снайперов, в этот раз по старой памяти взявших на операцию привычные «АК-74». Что им ночью тут с СВДшками делать? Задача Прокопа и Старого была, наверное, самой сложной — утихомирить головной дозор, если таковой будет. Причем расстрелять его в упор не по ситуации, а по общей команде — синхронному подрыву сюрприза Денатуратыча. И, в довесок, не засветиться первыми, потому как кому-то одному надо будет следить за дозорными, а не лежать мышами, как ядру за гребнем ската. На такое стремное дело я прибавил к ним кандагарца Саню Чепеля. Как раз братишка оказался со своим РПГ (взяли на всякий случай — чтобы голова не болела!) вместе с остальными афганцами.

О маскировке групп огневой поддержки и захвата дозора позаботились загодя. Передерий еще в расположении заготовил хорошую фашину толстых ивовых прутов и моток бечевы. На дневке вместе с Мыколой он из них и свеженарубленных ветвей сообразил четыре разноразмерных щита — на АГС, ПК и два длинных для автоматчиков. После установки Юра дополнительно заставил набить сырой травы до самой середины загородок и, в довесок, отрыть всем по неслабому окопу, чтобы не засекли, если там будут тепловизоры или приборы ночного видения.

Вдоль длинного плеча за скат — с левой стороны «минутной стрелки» — вытянулось десять бойцов ядра группы и их командиры: Жихарев и последний мой гвардеец — бывшая пехота кундузского разведбата — Борек Никольский. Тут задача самая простая и в то же время самая ответственная — добить гостей после подрыва так, чтобы не ушел ни один. Пока расставляли, Юра выдвинул Борю вместе с одним пацаном на самый край холма — в наблюдение.

Меж плечами — в углу «эльки», или точке соединения «стрелок» — под корнями нескольких мощных деревьев расположилась моя группа управления: Антоша с «дурой», Грыгорыч с Бугаем, а между ними я со своими думками. Вернее, мы только должны были там находиться, пока же меж корней залег один снайпер, которому не то что подсветку на прицеле включить, даже винтовку разложить не разрешили. Всеми покинутый пацан, боясь лишний раз пошевелиться, внимательно вслушивался в шуршащее молчание «сто сорок восьмой». По договоренности с комбатом я на связь не выходил ни при каких штатных ситуациях — только слушал.

Мы же, вчетвером, занялись главной составляющей нашего замысла. План Денатуратыча был убийственно прост: вдоль предполагаемого пути продвижения вражеской группы высеять, как он фигурально выразился, «озимое поле». Что это за хрень — «ОЗМка» [35]— я еще по службе хорошо помнил. Только мы их, как Жихарь с Дедом, «озимыми» не называли. У нас ими наиболее опасные участки перекрывали да вокруг точек минировали. Сами на операции не брали, но в колоннах и в рейдах на броне ящик на роту с собой возили. Шестью штуками этих зараз можно конкретно перекрыться, не то что грохнуть отряд из засады.

Денатуратыч посчитал по-своему и поставил в линию вдоль «минутной стрелки» три мины. Одну — прямо на входе в устье, с расчетом: «А вдруг?!» — порадовать тех, кто сзади может идти или остаться. Вторую — через пятнадцать метров от первой и еще через пятнадцать — третью. Сказал, что задал двойное перекрытие радиуса сплошного поражения и, по его идее, в линейном пятидесятиметровом секторе основному ядру добивать, пожалуй, никого не придется.

От последней «ОЗМки» метрах в двадцати прямо у стены склона в середине поворота, стоя раком, нацелил одну «МОНку» [36], дабы она направленной полосой своих осколков рубанула по ногам идущих друг за дружкой гостей. Тоже, говорит, «двойное перекрытие»… Ну, это мы потом усвоили! Деду главное — «шоб наверняка», никакого чувства меры.

Мины Передерий устанавливал и подключал к проводу сам. Случаю Дед не доверял вообще никогда, и вся операция изначально готовилась под управляемый подрыв. Ямки копал Бугай. Жихарь же порадовал всех ловкой подрубкой дерна под кабель (хотя, как по мне, ночью да в такой траве гофрированный шланг от говнососки можно проложить незаметно, не то что какую-то проволочку).

Еще две мины установили на скате холма снаружи устья — на случай, если решат обойти. Одну «озимую» на растяжку в густой кустарник склона с нашего бока — на «11–00», и через балочку «МОНку» на другой стороне, где «13–00». Там как раз одна козья тропинка вокруг всего яра прямо в поселок. Когда ставили, посчитали, что если наши визитеры вдруг двинут не через подготовленный нами проход, а иначе — хоть услышим вовремя.

Знать бы заранее, как оно на самом деле будет…

До утра пролежали не шевелясь. Не знаю, как кому, а мне тяжелее всего было обходиться без сигарет. Но тут ничего не попишешь. На смотре перед выходом сам приказал старлею собрать у народа все курево, спички и положить в его ранец. Даже повода оскоромиться чтоб не было. Приходилось теперь марку держать.

С рассветом отвели ядро группы. Поменяли и сместили наблюдателей на мою позицию. Как рассвело, оставив секрет, отошли в «гнездовье», выставили охранение и, пристроившись меж деревьев, отсыпались под маскировочными сетями.

В 16–25 с тыла появился «ГАЗ-66». Сбросив скорость, пропылил мимо на пост БМПшки прикрытия. Из-за оттянутого тента кузова суетливо высунулся баскетбольный мяч багровой морды нашего крохоборчика — старшины, интенданта и генерального снабженца «всем на свете» — Жени Стовбура. Озираясь вокруг, он стал рыскать по лесочку глазами. Увидев мой сигнал, без слов поддал подбородком вверх, мол: «Как дела»? Я кивнул и отмерил на руке размер пойманной рыбы. Жека скорчил набок прищуренную репу, типа: «Расслабься, старик, все будет чики-пуки!» — воровато выкинул в кусты стянутый шнурком объемный полиэтиленовый пакет да, опасно свесившись за борт, прямо на ходу легко поставил на дорогу два двадцатилитровых баллона воды. В следующий раз его с собой возьму. Как раз, кабан, потянет два короба от АГСа!

Яблоки, чуток слив — всего килограммов пять. Плюс приклеенная скотчем к плоскому шкалику коньяка записка от комбата: «Разговаривал с Ним. Говорит, что-то затевается. Смотри в оба. Целую. Твой». Вот ведь жизнь какая штука непредсказуемая! Ну кто, спрашивается, мог подозревать о присутствии такого качества, как чувство юмора, у майора Колодия?!

На моей частоте все так же шипело ни о чем. На Серегиной — вяло переговаривались. Спать больше не мог. Плюс Антоша, поставленный наблюдать за командирским храпом, выгнул меж лопатками пластину моего бронежилета и себе, не иначе, гематому на локте набил. Стрелять, если придется, теперь, наверное, не сможет.

Ночь прошла также без изменений. Народ потихоньку тупил. Все научились разговаривать и слышать собеседника шепотом и бесшумно закапывать в кустах то, чем нагадили.

Мы с Жихарем твердо договорились, что поутру третьей ночи глушим коньяк либо за победу, либо за отлично проведенные учения, по обстоятельствам.

Денатуратыч смотрел на нас глазами больной глистами собаки, но так ни слова и не выцедил.

Ровно в 24–00 в эфире начался какой-то движняк. Юра по сигналу подтянулся ко мне и минут пять слушал переговоры. Потом, сказав, что это ему «край как не нравится», пошел дрочить народ.