Иерусалимский покер - Эдвард Уитмор Страница 12

Вдруг свеча стала тускнеть. А вдруг от недостатка воздуха он скоро потеряет сознание? А вдруг этот неподвижный скорый поезд у Нила — ловушка?

Он усмехнулся. Куда идет скорый?

В вечность, конечно. Здесь, под пустыней, фараоны и их свита едут в вечность, и хотя бы ненадолго он к ним присоединился.

Мумия рядом с ним пошевелилась. Она была зажата между четырьмя-пятью другими пассажирами и выглядела утомленной.

Далеко едем? спросил Каир.

До самого конца, смиренно прошептала мумия.

Каир фыркнул, кивнул и начал протискиваться через купе. На его пути попалась кошка, получила пинок и растворилась. Он подошел к выложенному золотом креслу, загораживавшему проход.

Извините, мадам, сказал он, стараясь обойти царицу. Она чопорно сидела на своем троне, улыбаясь надменной улыбкой. На том, что, возможно, было когда-то пышной, а ныне увядшей грудью, сиял изумруд.

Каиру захотелось потрогать ее грудь, и он не удержался. Сквозь шитые золотом лохмотья его пальцы провалились в пустую полость. Он зажал нос от хлынувшего смрада, и улыбка королевы померкла. Челюсть отвалилась, явив миру плохие зубы и пенек на месте языка. Мученик засмеялся и стал протискиваться дальше.

Начальник!

Он остановился и обернулся. На него смотрела зажатая в углу мумия, маленький сгорбленный человечек со скорбным лицом.

Почему-то Каир не удивился, услышав простецкий говорок английского рабочего. Кажется, мумия и вправду была обычным работягой, и в любом случае, заговори она на древнеегипетском, понять ее было бы сложно.

Узкая впалая грудь мумии свидетельствовала о слабых легких, а вполне возможно, и о туберкулезе. Рабочему классу, подумал Каир, во все времена жилось нелегко. Мумия почтительно прикоснулась пальцами ко лбу. Она, кажется, старалась выказать ему уважение.

Не хотел вас беспокоить, начальник, светом не поделитесь? К нам сюда гости редко заглядывают.

Каир опустил свечу на уровень изможденного лица мумии и увидел, как она со вздохом что-то втягивает в ноздри. В твоем состоянии тебе это на пользу не пойдет, подумал Каир.

Ох, хорошо! сказала мумия. Спасибо, начальник. Не представляете себе, как тут скушно. Мы пытались поддерживать компанию, но несколько веков проторчали тут вместе — и говорить вроде как больше и не о чем. Вот какое дело. Мы замолкли уже три тыщи лет тому назад.

Каир кивнул.

И на самом деле я этот тур не покупал, они меня заставили, вот как. Я, в смысле, понимаю, зачем это фараону, он же вроде как бог, но я — то? Видите, как мы тут теснимся, воздуха уже почти не осталось, и все хужеет и хужеет с течением времени. Вы ведь вроде понимаете, о каком тут времени речь идет.

Мумия с отвращением оглядела комнату.

Вот я и говорю, начальник, мне-то это на что? Ежели ты не бог, какой смысл жить вечно? Но им-то все равно, им плевать, каково тебе. Ты вот метешь себе прихожую в квартирке какой-то третьеразрядной фараоньей бабы, тебя и послали-то туда на замену, все путем, делаешь свое дело, и все, а тут тебе говорят, фараон, мол, перекинувшись и теперь ты царский домочадец на том свете, и тебя спешно мумифицируют, пока объявлен траур. Вот потому-то я здесь, и конца не видно, без конца конца не видно, и все потому, что я делал себе свое дело. Это нечестно, ну вот не могу я не возмущаться.

Каир кивнул. Мумия скорчила гримасу.

А еще, начальник, верховные жрецы все напутали. Фараон умирает, и они его посылают в вечное странствие, как он есть бог. Правильно. Но что это им взбрело в голову, будто он захочет ехать вместе со своей царицей, с друзьями и со слугами? Хорошая компания? Да они сбрендили. Мы вот тут внизу толпимся, и ничего в этом нет ни нормального, ни естественного. Неужто они и вправду думали, что мы будем тут ему на цыпочках прислуживать, наложницы — на спины хлопаться, царица — улыбаться, а кошки — кренделя выписывать? Не-а. Вот нет, и все. Так оно не бывает. Он, может, и бог, и привык жить вечно, а вот мы до смерти устали от этой поездочки. Скажите правду, вы где-нибудь видели столько унылых лиц?

Каир покачал головой.

Ну конечно не видели. Все тут возмущаются этой поездкой не меньше моего. Ни одна наложница за все три тыщи лет даже в его сторону не взглянула. Ни одна кошка о ноги не терлась, ни один слуга и пальцем не шевельнул. А зачем? Любая наложница скажет, пусть сам с собой развлекается. А уж царица… — вы сами видели, что было, когда вы ее ткнули. Вонючие газы внутри и зубы плохие, и языка у нее больше нет. Улыбка у нее ненастоящая, ты же понял. Можно же догадаться, из-за чего у нее зубы сгнили, а от языка один пенек остался? Правильно, это потому, что вот такой уж у нас был царь Джер, ну, и пьянство, конечно. У нее всегда улыбка была ненастоящая. Но теперь, когда Джер странствует, ему нельзя даже маленькую, чтобы набраться смелости и встретиться с правдой лицом к лицу. Он сухой, сухой как я, вам и невдомек, какой это сушняк. Вот такая шуточка, но вы же не остаетесь здесь, начальник? Дурак будете, если останетесь. Может, вам кажется, что жить вечно — малина, но я вам скажу, ничего хорошего у нас тут нету.

Я заблудился, сказал Каир. Где выход?

Пройдете еще два вагона. Слева там будут большие носилки, как раз под туннелем. Их туда давно поставили, вроде стремянки. Хотя тот, наверное, получил свое, мы его больше не видели. Смылся с правой рукой моей хозяйки, а больше толком ничего не взял.

Спасибо, сказал Каир, я пойду. Кстати, а сколько здесь всего фараонов?

Я посчитал всю эту деревенщину, на которую работал, — их ровным счетом тридцать три. Наконец-то Египет избавился от этого сброда. Они ничего не делали, только смотрели, как мы строим им памятники. Только о себе и думали, а сейчас им больше ничего не остается, зато — вечно, и знаете, дядя, это очень греет душу. Удачи, дядя.

Свеча мигнула. Мумия скорбно наклонила голову. Каир помахал ей с другого конца купе и начал проталкиваться к носилкам через два вагона. Он подтянулся, влез в шахту и начал взбираться сквозь обломки рук, ног и голов, через облака пыли — в пустынную ночь.

Следующее утро застало его на борту парохода, идущего вниз по Нилу. Когда пароход наконец пришел в Каир ясным весенним днем 1914 года, он сразу помчался в гробницу под городским садом у реки, чтобы поделиться своими впечатляющими новостями. И обнаружил, что на массивном саркофаге, возле которого так часто стоял, — незнакомая крышка, а на месте сухой кривой улыбки мумии — раскрашенное резное изображение мамаши Хеопса.

Менелик Зивар, бывший раб и блестящий ученый, заочно обнаруживший мумии тридцати трех фараонов, тихо умер во сне. Каир Мученик стал единственным владельцем самого большого священного хранилища в истории, пантеона древних богов. Мумии помогут ему отплатить за несправедливости, причиненные его народу.