Джунгар. Небесное Испытание - Ольга Погодина Страница 12

– Да. Ты прав. – Глаза Ригванапади забегали, он буквально на ходу просчитывал варианты.

«Он маниакально подозрителен, – подумал Горхон. – А такой человек никогда не имеет достаточно разума. Рано или поздно он начинает подозревать всех. И убивать, одного за другим».

– Надо ее убрать. Немедленно. Они свяжутся с ней, – между тем, забыв о жреце, бормотал князь.

– Не будь глупцом! – Горхон позволил себе сказать это опасно презрительным тоном, почти недопустимо презрительным. – Пока на тебе нет крови. Мальчишек можно будет объявить самозванцами. В конце концов, они официально признаны мертвыми, оплаканы и захоронены рядом со своей матерью. А вот убийство Ицхаль тебе оправдать не удастся. Этот повод притянет к себе всех, кто захочет отнять у тебя трон, точно магнитом.

– Ведьма лишила меня наследника своим колдовством! – выкрикнул князь побелевшими губами. Горхон холодно и внимательно вгляделся в его искаженное лицо: Ригванапади совсем источила ненависть.

– На эту сказку в Ургахе никого не купишь, – небрежно сказал Горхон, – тем более что ты еще не вышел из возраста, в котором пытаться доказать обратное столь приятно…

Ригванапади дернулся: он вспомнил холод у горла, свое унижение, почти такие же слова и холодный серебристый голос, который он ненавидел.

– В конце концов, это ты всегда успеешь, – добавил Горхон. – Деваться отсюда ей некуда.

– В этом ты прав, – после долгой паузы сказал Ригванапади. – Сейчас нужно найти, в какую нору заползли эти поганые последки.

Горхон почувствовал смену интонации, ощутил, как багровое пламя ненависти, бушующее в князе, утихает, и еле заметно перевел дух.

– Сегодня ночью я призову нам на помощь свою силу и свою магию, – торжественно сказал он.

– Я надеюсь, тебе не нужно говорить, что все должно быть проделано…

– …в строжайшей тайне, – перебил князя Горхон. – Можно было не говорить.

– Когда ты сможешь рассказать мне хоть что-нибудь? – с жадным блеском в глазах спросил Ригванапади.

– Пара дней потребуется на подготовку, – подняв глаза к потолку, протянул Горхон, – еще несколько дней придется провести в медитации, навести справки. Быть может, удастся отыскать какой-то… предмет. Людей, о которых ничего неизвестно и след которых затерялся так давно, трудно искать, знаешь ли.

– Все, что ты затребуешь, будет тебе предоставлено, – нетерпеливо сказал князь. – Иди. Сделай это для меня. Как можно быстрее!

– Как говорится, поспешай медленно, – усмехнулся Горхон сжигающему князя нетерпению. И вышел.

Однако, едва он ступил за порог, усмешка тут же сбежала с его лица, и маг задумался. Поиски принцев его интересовали менее всего: он был поражен собственной реакцией. Сегодня он практически спас Ицхаль жизнь, потому что в этот опасный, тонкий, словно лезвие обсидианового ножа, момент одно его слово могло окончательно склонить князя к убийству. А дальше – уже детали, слепых исполнителей воли владыки Ургаха найдется немало…

Почему? Это был сложный вопрос. Повторяя его, Горхон заложил руки за спину и с неприкрыто озабоченным видом прошел по длинным темным коридорам дворца, мимо рядов циклопических колонн, мимо маслянисто поблескивающих в полутьме бронзовых статуй богов и богинь, мимо стражников в рогатых шлемах с застывшими усатыми лицами.

Более того. Учитывая то, что он – и только он! – узнал недавно, не исключено, что жрица теперь тоже вступит в игру. Если, конечно, не уверена точно, что ее ребенка нет в живых. Впрочем, этот козырь следует приберечь напоследок. И найти доказательства.

Но – ах! – держать Ицхаль в кулаке было бы восхитительно. Пожалуй, в зрелых женщинах что-то есть. Они более сложны, тонки, более непредсказуемы, чем молоденькие рабыни, которые годятся только на то, чтобы делиться с ним своей молодостью.

Княжна Ургаха. Посвященная жрица высокого ранга. Такая любовная связь – естественно, тайная, – пожалуй, по-настоящему развлекла бы его, тем более что Ицхаль – он почувствовал это, – несмотря на свои магические практики и тайны, оставалась женщиной, а не упакованной в монашеский балахон безвозрастной старухой, пустой и ломкой, словно высушенной изнутри. Горхон вспомнил, как она села на своем ложе – обнаженная и царственно равнодушная к собственной наготе. Такую женщину приятно покорить, тем более что все инструменты у него на руках имеются. А подчинив ее своей воле, он, Горхон, может добиться многого. Очень многого – больше, чем принесут ему все свитки Желтого Монаха вместе взятые. И почему такая простая мысль раньше не пришла ему в голову? Нечасто путь к большой цели бывает таким приятным…

Ицхаль понимала, что последнее время она ходит по краю бездны. Не то чтобы раньше ее жизнь была столь уж безмятежной – как-никак, она была единственной родственницей правящего князя, до которой он мог дотянуться, но сейчас столько лет державшееся хрупкое равновесие было нарушено. То, что сказала ей перед смертью старая кормилица, все меняло в этой системе мира.

Живы ли двое сыновей ее брата Каваджмугли или нет – для нее все равно. Любое ее действие будет расценено как попытка предательства. И что хуже всего, посланные на поиски лазутчики могут выйти на след ее сына – она сама проложила этот след, отправив Элиру в ее опасное странствие. Она поторопилась, теперь Ицхаль знала это.

Но с того дня, как в ее сердце поселилась надежда на то, что ее сын жив, Ицхаль Тумгор, Верховная жрица школы Гарда, перестала испытывать страх за себя.

В конце концов, она родилась и выросла в Ургахе, княжестве, где даже камни пропитаны древней магией, где жрецов, колдунов и монахов больше, чем пастухов со всеми их стадами. В Ургахе сто семьдесят магических школ, и во многих из них умеют открывать врата будущего. Она сама смотрела в эти врата. Свою смерть она там не видела. А вот смерть своего брата она видела, и смерть эта была воистину чудовищной.

Она могла бы убить его сама. Это было бы легко. С помощью яда или с помощью магии. Ицхаль была достаточно умна и имела несколько верных людей, в том числе и в окружении своего брата. Тех, кто считал, что, если Ригванапади умрет, сможет через ее постель продолжить себе путь к трону. Тех, кто считал, что обет безбрачия, в который ее заключили в четырнадцать лет, словно в кандалы, можно разрушить. В истории князей Ургаха случались куда более драматичные отречения. Чего стоит, например, трехкратное отречение от престола ее прадеда Монаригампо, после каждого из которых следовали массовые казни всех, ему неугодных, которые монарх пережидал, принимая обет монашества и проходя предшествующую ему процедуру омовения от совершенных в мирской жизни грехов. Говорят, в третий раз настоятель монастыря отказался принимать венценосного послушника. Монаригампо убил его на ступенях храма и приставил меч к горлу держащего умывальную чашу монаха:

– Или ты совершишь надо мной обряд, или умрешь.

Монах стал настоятелем, а Монаригампо перебил всех, кто еще смел сомневаться в божественном происхождении княжеской власти.