Вещий князь. Книга 6. Властелин Руси - Андрей Посняков Страница 12

— Кричи, кричи, дева! — подняв к небу окровавленный нож, возопила Кармана. — Твой господин ждет тебя!

Затем жрица хладнокровно зарезала третью девушку и четвертую… словно баранов или кур, отрезанные головы которых, впрочем, тоже уже валялись в ладье. Рюрик собирался отъезжать в загробный мир пусть и раньше положенного ему времени, зато со всем возможным комфортом.

— Четыре, — пьяно пересчитала мертвых наложниц Кармана. — А Еффинда обещала-то пятерых. Одну, видно, зажилила, курва скупая! Ух, гадина… Однако где ж парни? Эй, вои! Воины! Прекрасная вдова ждет вас в ладье для таинства любви. Помогите же ей предстать перед мужем достойно — радостной и возбужденной!

Трое воинов, обнажившись, взбежали по снегу в ладью. Один по пути запнулся о мачту и чуть было не грохнулся навзничь. Жрица придержала его за локоть:

— Ух, змеи! А я-то думаю — кто вылакал в шатре всю бражку?! Что, не могли подождать немного? У, отродье, чтоб вас взяла Мокошь. Ну, иди же, чего стоишь… Да не на меня пялься, чучело, в шатер иди… Туда, туда, иди же!

Жрица — чернявая, морщинистая, с длинным, похожим на вороний клюв носом и без передних зубов — вытерла окровавленный нож о парчу. Слава богам, несмотря на возраст, силенки еще были. Ну, что там, в шатре, натешились воины? Впрочем, ждать некогда, чай, хоть и оттепель, да зима — вполне и замерзнуть можно.

Прихватив веревку, Кармана решительно вошла в шатер — молодой воин, тот, самый последний, доделывал свое любовное дело. Постанывая, мерно колыхалась дева, на груди ее, маленькой, совсем еще девичьей, позвякивало золотое ожерелье, длинные светлые волосы закрывали лицо. На все это невозмутимо смотрел мертвый Рюрик.

— Ну, хватит, хватит, отползай, — подняв нож, Кармана похлопала воина по ягодицам и взглянула на остальных. — Нате вам веревку. Все, приступаем!

Воины накинули веревку на тонкую шею девушки и по знаку волхвицы принялись разом душить. Несчастная захрипела, выгнулась… Кармана примерилась и несколько раз вонзила ей под ребро нож. Потекла кровь…

— Начинайте, — выйдя из шалаша, Кармана кивнула Малибору. Жрец подал знак — и в краде полыхнуло пламя!

Вообще-то, погребальный костер должен был зажечь близкий родственник мужского пола — за неимением у Рюрика такового (кроме отнюдь не близкого Хельги) перед тризной специально приняли в род сильного молодого парня. Он и зажег краду.

— Се сва оне иде! — отшатнувшись от жаркого пламени, возопил жрец, и воины в такт его словам забили палками о щиты.

— А тут же отверзятся врата она, А войдешь — се есть красен Ирий, А тамо Pa-река тече…

Хельги не особенно прислушивался к словам Малибора, честно говоря, его больше заботил Ирландец. А того что-то совсем не было видно… хотя нет — появился. Как раз уже и начиналась собственно тризна — принесли столы с хмельным и закусками, и молодые воины приготовились к ристалищу.

За дымом погребального костра клонилось к закату солнце — именно за ним и спешил сейчас покойный князь со своими наложницами.

— Не хочешь ли принять участие в тризне, брат мой? — неслышно подошла к Хельги Еффинда, старшая жена Рюрика, а теперь — свободная, как птица, вдовица. Располнела Еффинда за последние годы, однако ж не потеряла былой красоты — лицо по-прежнему было белым, а щеки — румяными, лишь наполнилась округлостью стать.

Улыбнувшись, Хельги взглянул на живот сестрицы.

— Когда родится сын, назови — Ингвар, — тихо сказал он.

— Мы все сделали, как надо, ярл, — подойдя к Хельги, украдкой шепнул Ирландец. — Тем более слуги не управились вовремя с дровишками, все время подтаскивали, так что, выходит, мы и им помогли.

— А где взяли девку?

— Там же, в ладье, — цинично усмехнулся Ирландец. — Наложница, ей так и так умирать. Надели ей на шею ожерелье, волосы на лицо начесали, а ту, настоящую, одели по-быстрому в мужское платье — делов-то! Тем более в этакой-то суматохе… Чу? Кажется, тебя зовут принять участие в тризне, ярл?

— Отлично! — Хельги потер руки.

Ирландец взглянул на него, как на полного идиота.

— Ты что, в самом деле собираешься сражаться с этими опившимися полудурками? — Он кивнул на молодых воинов, уже звеневших мечами по краям догорающего костра.

— Я что, похож на умалишенного берсерка? — оскорбился ярл. — Конечно нет. Сражаться я вовсе не собираюсь, а вот попить пива, меду и браги… Ты видишь, нам уже машет наш друг Хаснульф!

— Воевода Хаснульф — наш друг? — Ирландец восхищенно присвистнул.

— А как же? — расхохотался ярл. — Идем же скорей, он, видно, уже утомился ждать.

— Постой-ка немного, ярл, — подергал губу Ирландец. — Что нам делать с той, настоящей?

— А где она сейчас? Надеюсь, не брошена голой в лесу?

— Нет, мы спрятали ее в твоих покоях и приставили верную стражу.

— И правильно поступили, Конхобар. Вот пусть она там и посидит, в себя придет немного. Тем более что ее безутешный дед, боярин Всетислав, похоже, топит горе в вине. Вот ему в этом и поможем. Заодно поговорим.

Усмехнувшись, ярл потер виски и быстро направился к столам, чувствуя, как кто-то внутри активно не принимает всего происходящего, протестуя против страшной смерти невинных девушек жуткой головной болью.

— Что поделаешь, — сам себе тихо сказал ярл. — Это тризна, и всё равно кто-то обязательно должен был умереть.

Вокруг уже звенели мечи и звучали погребальные речи. Кто-то плакал, кто-то, наоборот, смеялся, в погребальном костре бушевало пламя, и удушливый черный дым закрывал клонившееся к закату солнце.