Американец. Неравный бой - Григорий Рожков Страница 12

И потянулась безделица и скукота. Зачистка Ратмирова и Оземли, исходя из поступивших докладов, прошла на ура – никаких потерь, одна прибыль! Советским бойцам досталось три танка и два штурмовых орудия. Это хорошо, а то у Томилова с бронетехникой до сей поры было вообще никак, один лишь выделенный мной взвод «Росомах», и все. Сейчас у старлея в руках существенная сила появилась, но для нее время еще не пришло, ее пока беречь надо… Рейнджеры затрофеили четыре каких-то самоходки на базе танкеток TKS с сорокасемимиллиметровыми пушками. Их потом в резерв штаба выведем, пусть будут маленьким, слабеньким, но козырем в рукаве. Пехоте ведь и такая мелочь окажется смертельной опасностью, а на другое рассчитывать и не стоит… Теперь рейнджеры и разведчики должны соединиться с отрядом Пула и выдвигаться в сторону райцентра.

Спустя некоторое время после доклада об окончании работ по разминированию на путях мы с интересом пронаблюдали, как меж деревьев вдали гордо промчался ощетинившийся стволами МБВ-3М, тянущий за собой прицепы – бронедрезину и платформу, обложенную мешками. В тот момент я впервые увидел, что собой представляет сей тип мотоброневагона, и, честно говоря, было это чертовски впечатляюще. Вытянутая в длину окрашенная в зелено-коричневую маскировку махина, с тремя башнями от танков Т-28 последних моделей, вооруженных длинными пушками, с пузатыми наклонными бортами, отдаленно была похожа на подводную лодку. Без видимой сложности броневагон передвигался с прицепами на скорости не меньше семидесяти километров в час.

– Мощь!.. – с довольной улыбкой произнес старший лейтенант.

– Ага… – только и смог я пролепетать. Как тут не согласиться, когда и в самом деле – МОЩЬ!..

Лучик света в мире тьмы с уходом мотоброневагона исчез, и мы вновь погрузились в думы и ожидания. Сообщение от подполковника все восприняли сдержанно, но глаза у штабистов загорелись. Ото ж! Воюем, братцы!..

Потом один за другим в эфире проявили себя все подразделения, участвующие в операции.

– Сэр, штаб-сержант Спирс оседлал дорогу на север в сторону Глуска у десятой линии. Сопротивление минимальное, – отрапортовал Холс.

О’кей, делаем пометку на карте. Десятая линия, значит. Отлично. Что подразумевается под этой десятой линией? Это точка на дороге в пяти километрах на север от Октябрьского. Там болота вплотную подступили к дороге с обеих сторон, лишая тем самым маневра любого, кто идет со стороны Глуска. С пути в этом месте не свернешь, в цепь не выстроишься и с флангов не обойдешь. А значит, это идеальнейшее место для засады. Но весь план обороны в этом направлении не сводится к одному лишь удержанию этой удачной точки. У Спирса, как, впрочем, и у остальных наших командиров, обороняющих дороги, план действий незамысловат и действен как удар молотком в затылок – изматывать врага ударами из засад, тем самым замедлить его продвижение, заставить бояться неожиданных атак и давать нам лишние минуты на расширение прорыва и выход дополнительных сил.

Суть идеи такова – отряды, удерживающие дороги к райцентру, делятся на две группы: одна группа устраивает засаду, устанавливает у дороги фугасы и наносит удар по врагу, в этот момент вторая группа, находящаяся примерно в трехстах метрах позади первой, готовит себе позиции и минирует дорогу. После удара первая группа уходит дальше по дороге за спину второй – и вновь обустраивает засаду. Главное в деле всех дорожных отрядов – ударить и убежать.

– …Товарищ старший лейтенант, старший сержант Добронравов занял деревню Лески. Уничтожен отряд вспомогательной полиции, захвачен грузовик, потерь нет… Отряд старшего сержанта Чудова выдвигается к Лавстыкам… – Вот и еще группы добрались до своих целей. Хорошо… Интересно, захватил уже подполковник станцию или нет? Хотя без разницы, Пул с рейнджерами, наверное, уже вошел в райцентр. – Сообщение от подполковника Жмакина – станция захвачена! В Старой и Новой Дуброве силы противника ликвидированы, из Бумажкова противник поспешно отступил к Октябрьскому…

– Отлично! – с нескрываемой радостью произнес Томилов. – Ну что, пора и нам двигаться к цели? – обратился старлей ко мне.

– Думаю, пора… – кивнул я. – Раз в обеих Дубровах и Бумажкове чисто, пойдем через них к райцентру и по максимально безопасному пути выйдем к станции…

И прошли, блин. В Бумажкове и правда не оказалось ни одного фашиста, зато нам навстречу вышли немногочисленные местные жители… Господи, как мне было стыдно. И за экспедиционный корпус стыдно, и за себя… Мы ведь бросили стольких людей в беде – да, я знаю, что, когда враг начал наступать, началась и масштабная эвакуация. В Бобруйске я лично был тому свидетелем. Но ведь были и те, кто остался…

– Прижмись к обочине и останови машину, – попросил водителя старлей. Спокойно проехать мимо стоящих вдоль дороги людей, молча провожающих нас взглядами, полными слез и надежды, было невозможно.

Автобус плавно качнулся на упругих рессорах, остановившись у дороги. Шедшие чуть впереди грузовик с охраной и трофейная немецкая зэсэушка с запозданием тоже притормозили, бойцы с интересом смотрели на нашу машину, взглядами выискивая причину остановки.

– Куда же вы едете, сынки?.. – Меня этот вопрос вбил в ступор, и я замер на выходе из автобуса. Старик, обратившийся к нам с вопросом, стянул с головы шапку и шагнул вперед. Казалось, из-под густых бровей взгляд деда бьет прямо в душу… – Неужто вернулись?.. Надолго ли?..

От этого мне стало не по себе еще сильнее, опять нахлынуло чувство стыда. Томилов же уверенно шагнул со ступенек автобуса навстречу местным жителям и без колебаний гордо произнес:

– Мы едем спасать наших товарищей!

– А потом опять убежите?.. – Разочарованный дед все же заставил Клима стушеваться.

– Нет, мы не убежим, – ответил я за старлея. – Мы выживем. Мы обязаны выжить, чтобы скопить силы и вышвырнуть врага… – Каждым последующим словом я накручивал себя, заставляя сердце биться быстрее, и эмоции захлестнули разум. Взгляды сельчан обратились на меня. – И вы должны выжить! Чтобы потом вернуться сюда, на свою родную землю!..

– Вас, как я понимаю, не успели эвакуировать? – Старлей обратился к сельчанам, прервав мой немного нервный монолог.

– Да-да! Милиционеры из районного отдела многих наших в Октябрьский успели вывезти и посадить на поезд, идущий в тыл. За нами обещали вернуться… Ой! Может, вы нас заберете, товарищи?.. Все равно потом обратно на восток пойдете. А то поляки проклятые расстреляют всех нас, вон как всю семью Сафоновых расстреляли… – Одна из женщин скороговоркой затараторила, заволновалась и под конец сорвалась на плач.

– Цыц, Катерина! Ишь чего удумала! Слезы-то утри, нечего тут сырость разводить, и так болота вокруг! Солдаты они, воевать им надо, куда им нас за собой таскать?.. – грозно загудел дед.

– Заберем, – решительно отрезал Томилов и переглянулся со мной. Я согласно кивнул: бросать здесь людей категорически нельзя. На дворе хоть и сорок первый год, но положение совсем иное, народ на волю врагу оставлять нельзя! – Сейчас здесь пойдут наши грузовики, они вас и подберут. Стецюк! Ко мне! – гаркнул старлей. Из остановившегося чуть подальше грузовика с бойцами охраны выскочил красноармеец и быстро подбежал к нам. – Ефрейтор Стецюк, бери еще троих бойцов – и приступай к охране гражданских лиц. Когда подойдет колонна, бери из резерва грузовик и собирай местных жителей. Передай вот это старшине, тогда проблем не будет. – Быстро начеркав на листке из блокнота несколько слов, старлей передал бумажку Стецюку. – Соберешь всех жителей – и сразу же выдвигайся в райцентр. В случае чего подавай сигнал ракетами, как оговаривали. Выполнять! – Ефрейтор умчался за товарищами, а мы с Климом вернулись в автобус. – Все будет хорошо, товарищи! – напоследок крикнул старлей. – Поехали!