Тайные хроники герцога Э - Татьяна Абалова Страница 12

Я подняла на принца глаза. Нас обоих ждала безрадостная перспектива, и я пыталась осмыслить, правильно ли поступаю, вверяясь Конду.

– Скажи, как ты собираешься всему этому противостоять? Хитрому императору, мерзкому дядюшке, сильной армии, которая молниеносно справилась с вашими рыцарями, а теперь покоряет Восток и бьется с тварями? Ты, не имеющий ни поддержки, ни денег, прячущийся по монастырям, а теперь собирающийся переодеться женщиной? По силам ли тебе ноша?

Конд тряхнул головой. Глаза его наполнились гневом.

Я шумно выдохнула. До боли в легких. И сосчитала до десяти. Только так я могла погасить поднимающуюся во мне панику, которую можно описать одной фразой: «Мы все умрем». За кем я пошла? За мечтателем, который и себя не защитит?

Кое–как вернув самообладание, я взяла второй табурет и села напротив черного, как туча, Конда. Наши колени соприкасались.

– Ладно. Не будем дуться. Мы оба хотим выжить. Только объясни мне, пожалуйста, что ты намерен делать дальше? Что предстоит мне, помимо того, что однажды я прикинусь мертвой. И еще я хочу гарантий, что ты меня не бросишь.

– Я не могу рассказать тебе, что собираюсь делать. Не злись. Простая мера предосторожности. Тебе могут развязать язык…

– Будут пытать?

– Необязательно. В постели многие начинают болтать. Особенно, если влюблены.

– Как ты можешь так говорить?

– Это жизнь, Аня. А по поводу гарантий – даю слово Корви. Не брошу.

Я кисло улыбнулась.

Конд вздохнул и полез за шиворот. Вытащил болтающийся на цепочке овальный медальон и разъединил его на две части – круг и полукольцо.

– Это символы наших светил. Вераст я оставлю себе, а Тигул отдам тебе.

Я взяла полумесяц и повертела его в пальцах. Я знала, как называются местные светила, но привычно продолжала именовать их солнцем и луной.

– И что дает мне владение Тигулом?

– Я могу доказать, что я настоящий принц Корви только предъявив полный кулон. Смотри.

Он вытащил из моих пальцев полумесяц и наложил на свое солнце. Оно засветилось ярко, проявив на себе письмена.

– Опять мертвый язык? Что там написано?

– Корви навсегда. Дядюшка многое отдал бы, чтобы заполучить этот ключ.

– Ключ?

– Дверь в твой мир не откроется без ключа. Полного ключа. На, не потеряй Тигул. У тебя нет никакой цепочки?

– Только веревочка с оберегом. Сестра Басилия подарила, – я показала тонкую бечеву, на которую были нанизаны бусы. Каждая бусина защищала от чего–то своего: от сглаза, от дурного слова, от лиха.

– Сойдет.

Конд заставил снять оберег с шеи и ловко нанизал на бечевку полумесяц. Рядом с довольно крупными, величиной с ноготь большого пальца бусинами он потерялся, сделавшись неприметным.

– Теперь ты понимаешь, насколько ценную вещь я тебе даю? Никто из нас поодиночке не сможет открыть в замке портал. Ты уж, пожалуйста, выживи. Мне не хотелось бы искать твою могилу и снимать Тигул с костей.

– А если меня проглотит тварь из Ушура?

– Самый худший вариант. Для тебя. Ее–то я непременно найду.

Меня ощутимо передернуло.

Я не понимала, что за твари попали в королевство из дальнего мира Ушур, но хорошо представляла, как они рвут плоть.

Я наклонилась, чтобы Конд надел мне на шею оберег. Погладила бусины и сунула их за ворот. Я никогда не верила в амулеты и обереги, привороты или сглазы, но в Рогуверде жила магия, и с некоторых пор во мне росло убеждение, что добралась я до «Хромой утки» без приключений вовсе не благодаря своей осторожности, а при содействии охранного амулета заботливой Басилии.

Наличие Тигула рядом с простыми бусинами успокаивало, и я приняла на веру слова Конда, что он отыщет меня живой или… мертвой. Как не думать о смерти, если мы ввязались в опасное приключение, исход которого неизвестен? Мне только и оставалось полагаться на мощь амулетов и пронырливость дорогого брата. Его шею тоже украшали многочисленные цепочки с оберегами. Выходит, и он верит в их силу?

– Скажи, почему ты выбрал для встречи именно сегодняшний день? – я наблюдала, как Конд складывает в дорожную сумку вытащенные из–под тюфяка светские вещи: хорошего качества, но не новый камзол, штаны, пару тонких сорочек, что–то с завязками, похожее на нижнее белье. – К чему такая спешка? Я едва успела подготовиться.

– Тебе три года недостаточно? – с усмешкой бросил он.

Я закусила губу, наблюдая, как перекатываются мышцы под кожей. Сосредоточенный взгляд, уверенные движения длинных пальцев – Конд собирал что–то вроде несессера.

«Однако брат у меня симпатичный. Возмужал, а губы остались пухлыми. И глаза большие, как у олененка».

– Я дал тебе время выучить язык и «вспомнить» хоть что–то о нашем мире.

– Нет, все–таки. Почему сегодня, а не месяц назад?

– Месяц назад я еще не знал, выиграл я конкурс на лучшего хрониста или нет. Если бы проиграл, не было бы повода покинуть монастырь, и меня через неделю заставили бы принять монашеский сан. А вместе с ним я навсегда потерял бы право на корону. У нас священники на троне не сидят.

– А что им мешало сделать тебя монахом до конкурса?

– Мне еще не исполнилось восемнадцать. Таковы правила ордена.

Я покраснела. Конд ходил по лезвию ножа, рискуя всем, а я тут беру с него клятвы верности.

Следующие слова меня добили:

– А потом я не забывал о тебе. Не хочу, чтобы ты вышла замуж за одного из Корви–Дуг. Ты знаешь, что наш дядюшка вдовец? И если бы у тебя не сладилось с его сыном, то вполне могла бы стать ему мачехой. Я понятно объясняю?

– Фу, – я поморщилась, вспомнив влажные лапки дядюшки Джовира и его жабью фигуру. И поспешила заверить. – Я всегда знала, что мой брат умнейший человек.

– И заботливый, – Конд застегнул сумку и отнес ее к двери. Потом, потянувшись и расправив затекшие плечи, взялся за завязку штанов. – Но что–то мы отвлеклись.

– Ты чего задумал?!

Брат поднял на меня глаза.