Черный Дракон - Елена Коровина Страница 12

— А по-русски вы говорите? — усмехнулась трубка.

— А, простите, с кем? — поинтересовалась Ринка.

— Я — Орлов Леонид Николаевич, директор рекламного агентства. Я прочёл ваше объявление о поисках работы редактора в режиме фриланса. Мне нужно, чтобы вы срочно отредактировали текст — примерно половину печатного листа.

Рина вздохнула — это же крохи. Редактура целого листа стоит хорошо если четыреста рублей. Поэтому работать выгодно только с большими книгами. А тут — половина!.. Да за такие деньги и браться не стоит. Хотя, конечно, нехорошая примета — отказываться от первого заказчика. Но трубка вдруг произнесла:

— Я заплачу вам…

И господин директор Орлов назвал сумму, равную редактуре целой книги.

Вот это да! Это за какие коврижки? Видно, тут подвох. Может, это запрещённая литература? Хотя что теперь запрещено-то? Все печатают без разбора.

— А что за текст? — выдавила Рина.

— Не бойтесь, — усмехнулся Орлов, — никакого криминала. Это текст одного восточного целителя. Фамилия Бадмаев вам о чём-нибудь говорит?

— Конечно! — Рина вмиг успокоилась. — Это известнейший восточный целитель, кажется, монгол или бурят по происхождению. Во времена Александра Второго он открыл в Петербурге аптеку и лечил травами даже царскую семью.

— Так вот текст, который я вам даю для редактуры, написан тогда же, в семидесятых годах девятнадцатого века, одним из его учеников. Стиль белого стиха. Отсюда и сложности. Но отсюда же и величина гонорара.

— Русский белый стих у ученика монгольского врачевателя? — удивилась Рина. — Действительно сложно.

— Я уверен, ваша правка будет разумной! — проговорил работодатель. — Там в конце есть две строки национальных восклицаний. Они не переводятся. Это что-то из местного говора. Когда приносят бескровную жертву — фисиастирион, как говаривали в Античности. Оставьте эти восклицания как есть. Но и их, и все стихотворение целиком после правки прошу прочесть несколько раз вслух. Чтобы услышать мелодию стиха. Обещаете?

— Конечно.

— Тогда пишите адрес, — распорядился директор. — Жду вас через пару часов.

Ринка машинально записала и, уже только нажав отбой, подумала: обычно материалы присылаются по электронной почте. А тут надо ехать… Хотя, наверное, работодатель просто желает познакомиться с ней воочию, а не по телефону.

Ринка кинулась одеваться поприличнее. Есть же у неё брендовый брючный костюмчик, привезённый мамой из Парижа. Между прочим, моды этого сезона и, кстати, ещё ни разу не надетый. Вот и обновим!

Невероятная удача, что нашлась работа! Ринка всего-то поместила пару объявлений на сайтах занятости — и сразу результат, да такой денежный. А она-то, дурочка, страдала от какого-то неясного ожидания, думала — это что-то тревожное, а оказалось — радостное. Работа! Новое издательство, и по всему видно — богатое. А вдруг потом её возьмут в штат?

Ринка выскочила из подъезда — увы, на личное авто она ещё не накопила, придётся воспользоваться… Ринка остановилась у двери… Метро! Ей придётся поехать на метро. Господи, как глупо — но она боится!..

А может, доехать на автобусе или ещё на чём? Рина достала бумажку с адресом. Прочитала, задумалась, прикидывая маршрут, подняла глаза и застыла…

Прямо напротив подъезда у дерева возле засыпанной снегом песочницы стоял… стояло… её Страшное Горе. Пусть прошлое, но всё равно ещё памятное. Борис! Проклятый Борис! Тот самый, написавший ей на четвёртом курсе института: «У меня ничего нет. Ты — всё моё богатство!» Тот самый, который месяца два, а то и три каждый день стоял именно у этого дерева под её окнами. Тот самый, который сначала не понравился ни бабушке, ни маме, но потом сумел добиться перемены их мнения — именно потому, что столь верно и каждодневно простаивал под Ринкиными окнами.

— Рыцарь! — с долей зависти сказала тогда мама. — Меня никто так не дожидался!

— Похоже, не перевелись ещё Мужчины, — согласилась бабушка.

Ну откуда же им было знать, что точно так же Борис стоял и под окнами других москвичек? И уж никак не могли они предположить, что он откажется от их Ринки прямо накануне свадьбы, узнав, что ни бабушка, ни мама не собираются прописывать его в свои квартиры.

Как Ринка убивалась тогда! Хотела даже бросить полиграфический институт. Но потом одумалась. Просто стала делать вид, что в упор не видит никакого Бориса. Но ведь пришлось отучиться с ним на одном курсе ещё целый год. Ничего — отучилась. Только спать стала бояться. Потому что начали сниться кошмары. И самым большим кошмаром было вот такое же видение — Борис стоит у дерева и улыбается, переминаясь с ноги на ногу, словно не решаясь подойти.

Неужели опять?! Наяву?! Ринка вдруг ощутила такую боль, словно сердце оторвалось от положенного места и бухнулось со страшной силой куда-то вниз — прямо на застывший морозный асфальт — и сейчас разобьётся там на кусочки. Вот о чём предупреждала Ринку её интуиция — вот о какой беде говорили страшные сны! Не о радости работы, а об этом Горе горьком. Когда-то Ринка прочла мудрое изречение уже много пожившей женщины: «Я была счастлива в жизни — я никогда не встречала тех, кого любила когда-то!» Кажется, это была старуха Изергиль из рассказа Максима Горького… А вот Ринке не повезло — она встретила того, кого любила и кто предал её. И значит, не будет ей счастья…

Ринка закрыла глаза, а когда разлепила отяжелевшие веки, неожиданно для себя поняла, что обозналась. У промёрзшего дерева стоял, недоуменно глядя на неё, совсем не Борис, а Олег Иванович — тот самый дядечка, с кем она решилась забыть о Борисе. Она столкнулась с Олегом в супермаркете. Тот налетел на её коляску, полную еды. Тогда она удивилась — он так походил на Бориса, только был постарше. И Рина подумала — клин клином вышибают. Отойдёт она от Страшного Горя. Но куда там! Вышла одна Большая Стыдоба. Потому что когда Рина пришла в гости к этому славному человеку (знала же, зачем шла!) и Олег, обняв её, стал целовать, Ринка, заорав благим матом, вырвалась из чужих рук и драпанула из его квартиры в чём была — прямо в его тапочках и без своей куртки. Хорошо, что на дворе стояла уже тёплая весна. А куртку и её туфли Олег потом сам занёс. Их взяла бабушка, а Ринка так и не смогла себя заставить выйти к нему.

И вот теперь, оказывается, этот Олег Иванович стоит у дерева перед её подъездом. Конечно, не Страшное Горе, но ведь Большая Стыдоба. И к нему надо подойти, вон он как смотрит — прямо в упор.

— Ри-на!

Голос донёсся сбоку. Ринка повернула голову. По боковой дорожке к ней бежала Катенька. Вот уж кого никак не ожидала встретить! Но Катенька, переваливаясь на уставших от бега ногах, звала Ринку и махала ей рукой. Она была одета в почти такую же светло-коричневую дублёнку, как у Рины. Да что же сегодня за день такой — неприятных встреч из прошлого!

Ринка повернулась к подбегающей редакторше, покачнулась и вдруг, поскользнувшись, упала. Да так неудачно… больно… Кажется, разбила коленку. И на новых брюках проступило тёмное пятно. Большое и всё растущее. Какая же кругом грязь — даже снег грязный!