Вернуться навсегда - Миранда Грин Страница 12

— Я скоро приду, — рыжий мягко сжал мои пальцы и вышел.

Я уселась на кровать — шикарное основательное спальное место, подозреваю, что прикрученное к полу, не чета той койке, на которой я провела полет к Вээре. Интересно, это они мою посудинку усовершенствовали или из чужих запасников? Надо будет спросить у Саахаши, когда прибудем на место, все равно раньше я отсюда не выйду.

— Я вернулся, — рыжий плюхнулся у меня за спиной с самым довольным видом.

Я повернулась к нему, рассматривая этого рыжего не кота даже, а лиса. Или белку. Устроившись рядом, пытаюсь все-таки определиться с тем, кого же он мне напоминает. Звучит глупо и сопливо, но зато здорово отвлекает от всяких посторонних мыслей. Коротко остриженный, он кажется еще более кудрявым. А потом я замечаю странную деталь…

— Ты вырос что ли? И в плечах как-то немного раздался, кажется…

— Тебе только кажется, — он подминает меня, нависая сверху. — Просто местное тело было крупнее нынешнего. Зато сейчас все очень и очень пропорционально…

Он проходится языком по шее, тут же выдыхая на влажный след. По коже бегут мурашки — «родное» тело значительно чувствительнее оставленного мною тела Элины. Кажется, начинает намечаться дурная тенденция.

— Канто, а психологи говорят, что нельзя формировать привязку между сексом и сбросом негативных эмоций, ты в курсе?

— Вот же ж! — он откатывается вбок. — Умеешь ты настрой сбить!

Пожимаю плечами — вышло случайно, ляпнула, но не будешь же оправдываться? Устраиваюсь рядом поудобнее, уже привычно запуская пальцы в волосы. Несколько секунд подумав, буквально «сгребаю в охапку» — обвиваю всем конечностями и, хихикая, вцепляюсь в шею, оставляя след. Парень от неожиданности дергается в сторону, потом все-таки расцепляет мои руки и с воинственным кличем уже сам удерживает меня на месте, «раскрашивая» шею и плечи.

— Как дети малые, честное слово…

Мы поворачиваемся к Саахши, потирая «боевые отметины». Змеелюд качает головой, чешуя тихо скрежещет по полу, когда он выползает за дверь. А до меня доходит, что тревожный узел внутри ослабевает настолько, что я могу дышать полной грудью.

Пусть тяжело, но окончательно принимаю решение идти вперед. В конце концов, никакие отношения не вечны, а привязывать к себе… Это же все наносное, смысл? Пока разберусь с основным вопросом моего «попаданства», а там, глядишь, они остынут, помотаются по лесам и будут готовы к конструктивному диалогу, а не к этому буйству эмоций. И уже по этому итогу будем что-то решать. Жизнь в любом случае продолжается.

Падаю обратно на кровать, подтягивая подушку к себе, на соседнюю опускается кудрявая голова. Благодарно улыбаюсь рыжему, тот в ответ берет меня за руку, едва ощутимо гладит пальцем запястье.

— Я так рад, что ты вернулась… И я не знаю, сколько еще раз тебе это скажу.

— Я готова слушать это сотни и тысячи раз.

Он улыбается одними глазами. Потом вдруг на миг смежает веки и начинает медленно подбирать слова:

— Элина… Я вот все думаю — что дальше? Мы ведь не можем решать проблемы по мере их возникновения, ничего не планируя. То есть можем, конечно, но это несерьезно ведь… Знаешь, — он садится, глядя в стену пустым взглядом, — я ведь в тот вечер уже примерялся, на каком суку мне повесится. Потому что прежний мир рухнул. А потом увидел тебя… Реальность хотя бы частично вернулась на прежнюю ось, но ведь мир от этого меняться не перестал. И вот вытащим мы Кетайро с той стороны, ну, образумятся — надеюсь! — эти два вспыльчивых идиота, а дальше что?

— Дальше, — прижимаюсь к спине, обнимаю за талию. — А дальше, лично я бы, рванула в дикие миры. Подальше от всего этого, от борьбы за власть, от пересудов, войны, экспериментаторов этих… Вот только что-то мне подсказывает, что нам не дадут. Остается сцепить зубы и постараться прожить как можно дольше, а если нет — унести с собой как можно больше врагов.

— Да… Можно сменить общественный строй и уравнять правящее семейство с остальными, но характер из вас не вытравишь…

— Ты о чем? — в комнате словно повеяло холодком, как в тех видениях.

— Ты ведь знаешь, что моя семья в свое время поднялась на первой войне с эльфами. Истоки ненависти дам Сайлут к Вальц лежат в том же времени. Они не хотели перемирия, равного мира.

— Там же не было шансов…

— Историю пишут победители. Был вариант с браком будущей королевы и предводителем остроухой аристократии, — он усмехнулся, но как-то горько. — Тем самым генералом-мясником, который, как говорят, тогда таким еще не был. Моих предков это не устраивало. В итоге поступили изящно, дали мнимое согласие, пропитали платье невесты без ее ведома «Закатным Часом» — тогда зелью и дали это название — и одним ударом выкосили всех. Говорят, ушастый этот выжил только за счет жажды мести, его тело потом по кускам собирали.

— А потом? — мне не хотелось знать ответ, но и оставаться в неведении тоже.

— А потом всеобщим решением выкосили половину правящего семейства, детей раскидали в разные семьи, но видимо, какая-то сила за ним все же стояла, раз в итоге все потомки оказались собраны в новой семье, пусть и спустя поколения. Вот только…

— Вот только на трон претендовать уже некому, — неожиданно охватывает злость. — Вот только в дикие миры я уже и сама не уйду. Я выкошу их всех…

Руки мелко дрожат, а сознание рвется на куски. Кажется, на такой поток барьер не был рассчитан. Изнутри бьются картинки и образы, ни за что не пытаюсь зацепиться — все равно потом не вспомню, но позволяю им просто быть. Кажется, по лицу течет кровь, слышу голоса, но это марево застилает все.

Я рвусь наружу но меня затягивает все глубже, держит все крепче, словно от меня чего-то ждут. Перед глазами неожиданно четко возникает обрамленное живым пламенем лицо. Химера, значит…

— Ты знаешь, чего все они ждут! Пообещай им!

Ждут? От меня? Пытаюсь выдавить хоть звук, перекричать эту какофонию, спросить хоть что-то. Вот только тишина наступает после всего одной фразы. Оглушающая тишина, бьющая своим контрастом по ушам. Спекшиеся губы еле шевелятся, но я все же выговариваю:

— Я отомщу…