Земля Сияющей Власти - Сергей Алексеев Страница 12

В ту злополучную ночь его разбудил сержант Макнил, которого офицеры батальона избрали «чёрным вестником» ещё в песках Кувейта, и с той поры Джейсон совершенно несправедливо презирал его и опасался. Если этот человек без нервов постучался среди ночи, можно было уже не спрашивать, по какому поводу. Разве что уточнить, кого именно зацепило и до какой степени. Однако Макнил принёс на сей раз весть странную.

— Сэр! Из патрулирования зоны не вернулся Питер Уайн, рядовой из штурмовой группы, — безразлично доложил этот «ангел смерти». — Два бывших с ним морских пехотинца утверждают, что Уайн отстал от них всего на четверть мили, собирал цветы. И исчез.

— Что делал? — Джейсон потряс головой.

— Собирал цветы, сэр! Находился в пределах видимости.

— Зачем он собирал эти цветы? Для кого?

— Не знаю, сэр, — с тупой бесстрастностью произнёс сержант. — Может, потому, что в зоне очень много цветов.

— Искали?

— Да, сэр. Прочесали весь южный склон через пятнадцать минут. Никаких следов.

— А что говорят французы? — Джейсон Дениз начинал тихо свирепеть от бесстрастности Макнила. Впрочем, сержант, возможно, по-своему переживал случившееся, однако на его иссиня-чёрном лице Джейсон никогда не мог заметить даже оттенка чувств.

— Французы говорят, если рвал цветы, значит, ушёл к женщине. Это логично, сэр.

— Где этот парень мог найти женщину?! Где ты тут видел женщин?

— В хорватском селении, сэр! Там есть существа, напоминающие женщин.

— Вот именно, напоминающие, и только, — проворчал Дениз и стал одеваться. — Штурмовую группу — в ружьё. Открыть проход в зону для бронетехники.

— Слушаюсь, сэр! — откозырял сержант. Время было около трёх — самое паскудное время, когда уже невыносимо хочется спать и когда сербские снайперы выходят на ночную охоту. Немцы, которых Дениз сменил два месяца назад, в этой зоне потеряли одного человека, а второго, с пулевым ранением в пах, отправили в Голландию, где, говорят, есть хирург, делающий операции по пересадке гениталий. К немцам у сербов был старый неоплаченный счёт, они не давали им тут спокойной жизни, а янки кое-как терпели и совсем не трогали французов. Потому Дениз вначале решил, что этот парень из штурмовой и в самом деле ушёл в самовольную отлучку, пробравшись из зоны через минное поле и колючую проволоку. Он выслал на поиски две группы — в зону на бронетранспортёре из-за снайперов, в селение на автомобиле, лично возглавив отряд из десяти морских пехотинцев.

На въезде стоял хорватский блок-пост, и офицер, от которого почему-то за километр воняло кошарой, заявил, что не только янки, но и мышь не проскочит сквозь его заставу. Дескать, маловероятно, что исчезнувший боец миротворческих сил ООН сейчас находится в селении, однако пропустил группу без звука, хотя на его физиономии было написано презрение к американцам. Джейсон со своим батальоном сидел в Боснии вторую двухмесячную смену и давно заметил одну странную особенность среди южных славян. Была негласная, но определённая установка командования всячески поддерживать хорватское население, мусульман и их вооружённые силы, и, напротив, давить сербов. Однако последние казались более терпимыми к янки, чем все остальные, ради которых был затеян весь сыр-бор, и за которых сейчас ломали копья политики. Разумнее было бы навешать тем и другим, чтобы Европа, наконец, успокоилась на несколько лет. Командир бригады генерал Хардман считал, что более всего следует наказать как раз хорватов-усташей, поскольку они затеяли свару в Боснии, чтобы взять реванш за поражение в последней войне. Дениз, как профессионал, особенно не вникал в политические детали и нюансы, да и верить в выводы Хардмана нужно было с осторожностью — генерал на всё имел свою личную точку зрения, чаще всего расходящуюся с официальной. Однако, заметив впервые презрительное отношение к американским солдатам со стороны хорватов, мысленно согласился с командиром: их следовало выпороть ещё и потому, что они обожали немцев и прогибались перед ними, как китайские болванчики.

Тут у них в Европе были свои отношения… Поэтому Джейсон, въехав в селение, не особенно-то соблюдал Протокол и для острастки приказал пострелять по черепичным крышам, чтобы уважали морскую пехоту США и не корчили брезгливые рожи. А за побудку, сыгранную таким образом, можно было всегда отбрехаться проверенным не раз доводом: засекли сербского снайпера. В течение часа штурмовая группа, состоящая сплошь из ниггеров, под рёв плаксивых безобразных женщин, более напоминающих старух, и, наоборот, полное молчание детей, рыскала по селению и его окрестностям. Дениз стоял в кузове грузовика за пулемётом и, ещё не веря в трагичность исчезновения парня из штурмовой, вдруг увидел сверху смешное, на что раньше не обращал внимания: голубые каски на чёрных головах в сумерках напоминали ночные горшки, летающие по воздуху. На всякой войне всегда было так мало смешного…

Но к утру стало не до веселья. Поиск в селении, равно как и в зоне, ничего не дал. Питер Уайн, один из немногих белых в штурмовой группе, будто сквозь землю провалился. И потому Джейсон срочно выехал в штаб группировки миротворческих сил отчитываться перед Хардманом, превратившись в «чёрного вестника».

Генерал обладал хорошим свойством, редким для командира, но невыгодным для собственной карьеры: он никогда не кричал, не повышал голоса и не грозил немедленной карой. Выслушал, попивая кофе из чайного стакана, раскурил первую в этот день трубку — во всём был оригинал!

— А не мог твой парень… дезертировать? — предложил он неожиданный ход.

О подобных случаях в Боснии Денизу даже слышать не приходилось.

— Исключено, сэр. Я проверил: буквально перед Европой Уайн подписал контракт на второй срок.

— Не спеши, майор, — философски заметил Хардман. — Если морской пехотинец собирает цветы… Это вполне возможно.

— Он проходил тестирование по программе «Д», сэр. Компьютерный анализ ответов превосходный, — выдал последний аргумент в защиту Джейсон.

Генерал добродушно усмехнулся, отложил дымящуюся трубку.

— Ты веришь в эти забавы, Джейсон?.. Куча бездельников из Гарварда жирует на армейских хлебах, не отвечая ни за что. Эти недоучки разбираются в человеческих чувствах? В психологии?.. Да просто кто-то в правительстве лоббирует их «гениальные» проекты. Хороший капрал заменит любой тест.

Марвин Хардман говорил это из ревности, ибо сам был тонким психологом и отличным стратегом, о чём знали все и давно, уже устав пророчить ему большое будущее, особенно после «Бури в пустыне», где отличилась его бригада. Он давно перерос свою должность, однако в министерстве этого упорно не замечали. Джейсон мог лишь догадываться, почему: на его взгляд, из-за несколько странных и неожиданных убеждений, которые он не стеснялся высказывать в присутствии подчинённых офицеров. Он был типичным янки и при этом отличался неприкрытым и крайним национализмом. И ладно бы презирал ниггеров, мексиканцев или арабов; генерал не любил немцев, ненавидел итальянцев, всех славян без исключения, японцев и особенно — французов, считая их европейскими евреями, а Францию — рассадником бредовых идей, революций и масонства. Бригада Хардмана часто использовалась в операциях под эгидой ООН, и всякий раз генерал провоцировал междоусобицы, хорошо, если дело кончалось просто дракой… Вот и сейчас он не преминул устроить заварушку с французами. Прогулявшись вдоль командирского стола, Хардман внезапно заявил, опровергая свои собственные доводы: