Медвежья волхва - Елена Счастная Страница 11

— Чтобы помочь.

Она спустила руки ему на грудь И сердце сильное ударилось в ладонь даже сквозь надёжную стену мышц и кожуха.

— Кому?

— Тому, кто помощи захочет, — она помолчала. — И себе, наверное, тоже.

На лицо упали первые крупные снежинки. Ведана и Медведь одновременно подняли головы к небу: надо же, пока были здесь, не заметили, как заволокло его белёсой дымкой, что всё густела и густела, превращаясь в круглобокие облака. И они теперь темнели с востока, наступая на капище, опускаясь к верхушкам сосен, почти касаясь их и путаясь самыми краешками в их ветках. С каждым мигом снег сыпал всё быстрее и яростнее, пронёсся над землёй сильный порыв ветра, скрылся где-то в чаще с другой стороны, но потянуло между деревьев колючим зябким холодком увереннее — и по спине пробежал лёгкий озноб предчувствия непогоды.

— Пора возвращаться, — Медведь тревожно нахмурился, отпуская Ведану.

Он поднял из снега сброшенный заплечный мешок и по опасно быстро исчезающей тропе повёл её обратно. Но не успели они ещё даже подняться на горб из низины, как Стрибожьи внуки, словно созванные недавно пролетевшим через прогалину братом, заметались вокруг, пробираясь в рукава и отыскивая неведомые щели между намотанным вокруг шеи платком и воротом кожуха: как ни закрывай, найдётся другая.

Как вышли на дорожку в сторону веси, снег посыпал в лицо. Ведана схватилась за подставленную руку Медведя и почти слепо пошла за ним. Укрыться тут было негде, да и зачем, если идти не так и далеко? Да только каждая верста этого пути грозила обернуться мучением и растянуться до бесконечности. Ведана и до того уж начала зябнуть в святилище, когда закончила обращение к Велесу, а теперь и вовсе почувствовала, как замерзают лодыжки от попавшего в чеботы снега, как стынет помалу ладонь даже в толстой рукавице. Другая же продолжала надёжно лежать в ладони старосты, и потому скоро она осталась единственным, то ещё хранило тепло. Показалось, даже толстый кожух уже не мог сдержать напора ветра и снега, спина начала холодеть, и Ведана то и дело поводила лопатками, чтобы пустить между телом и одеждой хоть немного нагретого воздуха.

И вдруг почудилось в стороне, из глубины низины чьё-то тяжкое дыхание. Медведь только на миг приостановился. Словно споткнулся. Прислушался, щурясь от снега и крепче сжимая руку Веданы в своей. Стоило только перестать двигаться, как стало ещё холоднее. Ноги, показалось, так и вмёрзли в снег, лицо онемело под ударами ветра и нескончаемого потока снега, что сыпал и сыпал, оседая на едва тёплой коже и ресницах На мелких прядках волос, что выбились из-под платка. Ведана крупно задрожала — и Медведь тут же пошёл дальше, ничего не объясняя, едва не волоча её по снегу, потому как снова заставить шевелиться застывшее тело становилось всё сложнее.

— Потерпи, Ведана, — то и дело повторял он.

Уговаривал и пытался подбодрить. А напряжённое дыхание как будто слышалось снова и снова, каждый раз заставляя старосту сильнее стискивать пальцы. Но больше он шаг не сбавлял — и горб, по которому шла тропинка, скоро начал помалу спадать, выравниваться. Следы, что оставили здесь путники утром, почти совсем пропали под слоем свежего снега, но они Медведю и не были нужны. Он шёл и шёл, только едва пригибая голову под ветром и отряхивая то и дело шапку. Как тропка совсем выровнялась, скоро показалась впереди и Беглица, почти неразличимая среди сплошной серой мути, что рябью носилась над землёй, мешая и голову толком поднять, не то что присмотреться внимательней.

— Ко мне пойдём. Ближе, — снова коротко бросил Медведь, не оборачиваясь.

К Ведане с этой стороны веси и впрямь было идти дольше. Потому она молча подчинилась его слову, надеясь только , что дома у него не окажется каких девиц или женщин, что приучены уж порой помогать бессемейному старосте по хозяйству. А почему-то меньше всего хотелось видеть Крижану. На улице было совсем пустынно: все попрятались от непогоды по домам. Закрутили стрибожьи внуки колючую позёмку над тропинкой, которую уже хорошенько засыпало. Всё сливалось друг с другом, и от того казалось, что даже избу старосты тут не вдруг отыщешь: пройдёшь мимо и не заметишь.

Но вот Медведь свернул во двор, а там несколько саженей на едва передвигающихся, заледенелых ногах — и сени укрыли от злой непогоды, что расходилась всё громче, всё быстрее метясь между домов. Так к ночи, глядишь, обратится и вовсе ненасытным бураном, что поглотит все тропинки во дворах, похоронит низенькие кустики под необъятными сугробами.

В сенях дышать стало гораздо легче, из глаз тут же полились слёзы, смешиваясь с потоками растаявшего снега, что так и катились за шиворот. В большой хоромине избы никого не оказалось. Как Ведана ни озиралась, пока спускалась по всходу — никого не заметила.

— Руслав у Ждана, — словно почуяв её растерянность, пояснил Медведь. — Я не знал, когда мы вернёмся. А кого-то в дом звать не хотел.

Теперь он отпустил руку Веданы — и она размяла, сжимая и разжимая, онемевшую в его хватке ладонь и пальцы. Зато от неё до самого локтя отчего-то вдруг хлынуло чуть жгучее тепло. Медведь скинул кожух быстро, а после уверенно начал стаскивать тяжёлую одёжу и с Веданы. Она легонько оттолкнула заботливые, но слегка суетливые руки и сняла его сама.

Хозяин проворно развёл огонь в печи и скрылся ненадолго в другой хороминке, вход куда закрывала большая тканая занавеска. Ведана бессильно опустилась на лавку, подбирая под себя ноги. Но тут Медведь появился снова с большим шерстяным покрывалом в руках. Развернул его одним взмахом и опустил на плечи её. Сам сел рядом и, как будто так и надо, сунул руки Ведане под подол, схватил лодыжки и быстро уложил её озябшие ступни себе на колени.

— Ну, ты, волхва, мерзлячка, — проворчал он притворно. — Сейчас тепло станет. У меня сбитень в горшке ещё не остыл почти. Согреемся.

А Медведь сам и правда будто нисколько не замёрз. Его рубаха даже намокла от пота по вороту — так разгорячён он был быстрой ходьбой. Да ещё и Ведану ему приходилось за собой тащить. Он легонько потёр пальцами щиколотки — а она только спиной привалилась к стене, почти в тот же миг теряя связь с тем, где находится и что с ней происходит. Ощущение сильных рук, что блуждали по её икрам вверх, всё выше, мягкого тепла, что уверенно ползло по хоромине, поднимаясь к своду крыши и становясь всё гуще — казалось, прекраснее в этом мире уже ничего не может быть. Настолько острым был этот момент — и он жаром, смешанным с лёгким стыдом от уверенных прикосновений старосты растекался до самой макушки.

— Ты слышал то дыхание, там, в лесу? — вновь обретя способность говорить, спросила Ведана, чтобы хоть немного сбросить неловкость.

— Слышал.

— Думаешь оно из Забвения? — голос сам собой скатился почти до шёпота.

— Я не могу ничего думать, я не видел ничего, — вздохнул Медведь. — Но как бы это не было то, что мы ищем и от чего собираемся избавляться. Ведь в такую непогоду обычный зверь прячется. Ты ничего не почуяла?

Он пытливо заглянул в глаза Ведане, и в сочетании с нежными, но ощутимыми поглаживаниями ступней, вся эта нега обращалась тем удовольствием, когда и отвечать ничего не можется. Ноги помалу согревались, а вот казалось несколько мгновений назад, что заледенели совсем.