Мессия очищает диск - Генри Лайон Олди Страница 11

Свиток, найденный птицеловом Манем в тайнике у западных скал Бацюань

Почему-то отчетливей всего мне запомнился момент собственной смерти – словно вся моя жизнь была только прелюдией к этой бессмыслице.

Я позавтракал, свалил посуду в мойку, бриться не стал, усмотрев в этом некий вызов – правда, непонятно кому, – и, накинув куртку, вышел из квартиры. В подъезде, как всегда, пахло кошачьей мочой и застарелым сигаретным дымом, дворничиха тетя Настя пожаловалась мне на нехороших людей, справляющих здесь же свои естественные потребности, я осудил этих мерзавцев, слившись с дворничихой в экстазе морального единения, и выскочил на улицу.

«Вольво» шефа уже стоял у подъезда. Так бывало всегда, когда шеф собирался подкинуть мне новую работенку, о которой весь сонм его дипломированных вдоль и поперек комп-экспертов уже успел отозваться коротко и внятно:

– Безнадега!

Как правило, после такого диагноза шеф лично звонил мне, лил патоку в телефонную мембрану и на следующее утро заезжал собственной персоной.

Поначалу это льстило моему самолюбию.

Телохранитель шефа по кличке Десантура помахал мне из-за руля медвежьей лапой и оскалил в приветливой улыбке сорок восемь с половиной золотых зубов. Когда-то я наголову обыграл его в карты, не похваставшись этим ни единой живой душе, и с тех пор Десантура мне симпатизировал. Я был вторым человеком в мире, кому Десантура симпатизировал, – первым был он сам. По-моему, он меня жалел и часто спрашивал после утреннего кофе:

– Слушай, Гений, ты и впрямь цвета не различаешь?

Я устал объяснять ему, что дальтоники цвета в принципе различают, не различая оттенков, и мир не выглядит для них, то есть для нас, потрепанным черно-белым фильмом, но Десантура не верил.

– А какого цвета вон тот «жигуль»? – спрашивал он.

– Красного, – отвечал я и уходил.

– А вот и врешь! – радостно орал мне в спину Десантура. – «Жигуль» и вовсе оранжевый! Врешь, Гений!

И потом у него до вечера было хорошее настроение.

Я – дальтоник. Вернее, сейчас правильнее было бы сказать: я был дальтоником. И еще у меня нет музыкального слуха. Совсем. Неловкая акушерка, вытаскивая меня из моей вопящей мамаши, коряво наложила щипцы и не пожалела силушки – в результате чего головка невинного и некрещеного младенца оказалась изрядно сплющена с левой стороны. Сейчас это практически не видно; да и чудо-Верка, моя личная парикмахерша, настолько приловчилась прятать эту асимметрию, что я даже иногда нравлюсь девушкам. На первых порах. На вторых же они говорят, что я – бездушное чудовище, которому недоступна истинная красота.

Пожалуй, это правда.

Я был бездушным чудовищем.

И еще я был компьютерным гением.

– Добрейшее утречко! – бодро выкрикнул шеф, выбираясь из машины.

Его круглое щекастое лицо растянулось во все стороны самым добродушным образом, я уже почти дошел до него – и в этот момент «Вольво» набух сизо-огненным шаром, из которого нелепо торчала голова Десантуры, пламя скомкало шефа целиком, как бумажную фигурку, я почувствовал, что мне очень жарко, и увидел в сердцевине пылающего ада чью-то руку.

Она махала мне, словно приглашая войти.

Странная такая рука: тощая, жилистая, безволосая, покрытая необычной татуировкой… Я постарался приблизиться, чтобы рассмотреть татуировку, и мне это удалось – на предплечье гостеприимной руки скалился усатый дракон, топорща спинной гребень.

Потом я оглянулся и увидел самого себя.

Я лежал ничком около чадящей машины, рядом со мной валялась оторванная взрывом голова Десантуры, блестя золотыми зубами, под моим правым ухом торчал зазубренный осколок, а от подъезда ковыляла причитающая дворничиха тетя Настя.

Я увидел это и запомнил навсегда – потому что я никогда ничего не забываю.

Это мое проклятие и моя работа.

Когда-то я прочитал в одной умной книженции, что «полушария человеческого мозга по-разному обеспечивают контакт с различными областями внешних раздражителей». Имелось в виду, что левое полушарие занимается логическими и аналитическими операциями, раскладывая все по полочкам и приклеивая к каждой полочке соответствующий ярлычок; стихия же правого полушария – целостное восприятие реальности, интуиция, пространственные и музыкальные представления, то есть алогичное и бессознательное.