Одиннадцать дней вечности - Кира Измайлова Страница 11

— Выпей воды, — сказал он и подал мне мокрый стакан. — Извини, опять пролил. Не с руки.

Он задумался о чем-то, а я, сделав несколько глотков, поставила стакан на край стола и принялась стирать с доски свои художества. Осталась только принцесса, и я несмело тронула Эрвина за рукав.

— Что? — очнулся он. Я указала на рисунок и постаралась придать лицу вопросительное выражение. Должно быть, получилось, потому что принц произнес: — Хочешь узнать, что сталось с принцессой, да? Ничего особенного. Ее возьмет в жены Герхард, другой мой старший брат, он как раз недавно овдовел. На лицо мы все очень похожи, а узнать Клауса как следует бедная девушка не успела, так что разница для нее невелика. Герхард немного моложе Клауса, но это, право, не имеет значения…

«Ну хоть у нее, быть может, жизнь сложится удачно», — подумала я с превеликим облегчением. Принцесса была добра ко мне, а то, что Клаус выбрал не меня, а ее… Кто бы в здравом уме предпочел принцессе с приданым немую нищенку, как бы ни была та красива? Я не могла судить его за это.

Эрвин неотрывно смотрел на меня, и по лицу видно было, что он очень устал. И верно…

— Довольно на сегодня, — произнес он и снова поднялся. — Будем считать, я поверил, что ты не ведьма. Впрочем, если ты владеешь колдовским искусством, то я и не пойму, что ты меня зачаровала. А если нет… ты никуда не денешься отсюда. Я хочу узнать, кто ты такая на самом деле, и ты расскажешь мне об этом… — Эрвин с силой потер глаза. — Нарисуешь, я хочу сказать. Я понял, как с тобой сговориться, только нужно придумать вопросы… Но — не сегодня. Иди.

Он отпер дверь, я отодвинула засов и приоткрыла уже тяжелую створку, как Эрвин вдруг окликнул:

— Постой! Скажи… тьфу ты! Дай понять: неужели почти за два года мой брат не додумался до того, как дознаться правды о тебе?

Я только улыбнулась и покачала головой. Клаус всегда играл со мною в «да» и «нет», но, кажется, и в мыслях не держал расспрашивать меня о чем-то.

— Как похоже на него, — вымолвил Эрвин. — Брат был силен духом и умен, но, право, иногда мне казалось, что воображения у него немногим больше, чем у сучковатого полена! Что сверкаешь глазами? Обиделась за него? Перестань… Я любил его сильнее, чем других братьев, но правда есть правда. Что ж… — Он коснулся моего плеча: — Раз он не стал расспрашивать тебя, это сделаю я. Иди, отдохни. Завтра продолжим. И не пытайся сбежать — у меня хорошие сторожевые псы. И они тебя не знают…

С этими словами он захлопнул дверь. Снова лязгнул засов и провернулся ключ в замке — видно, принц никого не желал видеть, а без слуг мог и обойтись.

Я же поплелась к себе, где поджидала Анна. Спасибо, она ни о чем не стала расспрашивать: увидев выражение моего лица, молча подала мне умыться, потом принесла ужин и не уходила, пока я не съела все до крошки.

— Его высочество вас чем-то обидел? — спросила она наконец, помогая мне переодеться на ночь. Я покачала головой. — Если резко говорил, то не переживайте, он со всеми этак, сударыня. Он с детства таким был, а в последние годы норов и вовсе сделался будьте-нате… Наговорит такого, что и в страшном сне не приснится, и, главное, глазами как вопьется — будто без ножа режет, поди соври ему! Киваете? Ну вот, значит, тоже заметили…

Я обернулась, тронула ее за руку, потом показала на дверь и провела ладонью по своему правому плечу сверху вниз, постаравшись выразить взглядом вопрос.

— А, вы про его руку… — Анна привычно уже отвела взгляд. — Лучше не спрашивайте, сударыня. У него самого так особенно. Я уж скажу… не выдавайте только!

Я несколько раз кивнула, заверяя, что не выдам верную служанку.

— Калека он, ну да это вы и сами, поди, догадались, — негромко сказала она, откинула одеяло, и я забралась в постель. — Родился да вырос обычным, а после… не повезло ему, сударыня, ох как не повезло! Потому еще раз предупрежу: даже не вздумайте намекнуть или как-то дать понять, мол, вам интересно, что с ним приключилось.

Я улыбнулась и коснулась губ — мол, как я намекну-то, если говорить не могу?

— У вас взгляд больно уж выразительный, — ответила Анна. — А его высочество очень не любит, когда на него таращатся. Он потому и злее обычного, что во дворце у брата на нем, поди, дыру протерли, глядючи! Кому такое по нраву будет?

Я вынужденно согласилась, что никому. На меня тоже смотрели, конечно, но мне было чуть проще, без видимых-то увечий…

— Ну вот, отдыхайте, сударыня, — вздохнула служанка и взяла свечу. — Да не беспокойтесь. Его высочество отсыпаться будет весь день, хорошо, если к вечеру проснется. А дел накопилось порядочно, вдругорядь до вас у него не сразу руки дойдут!

Утешив меня таким незамысловатым образом, она вышла, плотно притворив за собой дверь, а я долго еще лежала без сна, прислушиваясь. У меня очень тонкий слух, как у всей моей родни, и я различала множество звуков…

Должно быть, придворных у принца было не так уж много, и большинство он брал с собой в поездку: прежде в усадьбе царила благословенная тишина. Теперь же где-то смеялись, где-то звенели бокалами, разговаривали шепотом и в полный голос, хлопали дверьми, звали слуг, стучали каблуками… Любопытно, знают ли обо мне эти люди? Слуги не могли не насплетничать, это уж как пить дать, но что именно они рассказали? Впрочем, какая разница! Эрвин — не Клаус, он не будет держать меня при себе, да и зачем ему? Скорее уж он запрет меня на маяке, с него станется. Впрочем, это не худшая участь для меня: море видно как на ладони, а если станет невтерпеж, всегда можно броситься на камни с высоты!

С этими мыслями я лежала в полудреме, улавливая еще краем сознания перезвон струн где-то в саду и предназначенную неизвестной прелестнице томную песню… Потом певец, судя по звукам, забрался к своей красавице через окно, и ненадолго воцарилась тишина.

Ну а затем негромко, неуверенно, едва лишь пробуя свои силы, в зарослях черемухи засвистел, защелкал первый соловей. Ему начал вторить другой, третий…

Так я и уснула под соловьиный хор, вдыхая аромат цветущей черемухи и сирени, и мне не снилось ровным счетом ничего…