Песня на двоих - Оксана Панкеева Страница 11

— Молчу как рыба, — заверила Ольга. — Более того, как дохлая рыба.

— И долго вы там будете о высоком искусстве трепаться? — воззвала Зинь. — Если через пять секунд не вернетесь в общество, я начинаю есть свои честно выигранные пирожные! Все двенадцать!

— Подожди! — Ольга метнулась к столу, зная, что подружка вполне горазда выполнить подобную угрозу. — Еще не все гости пришли!

— А кто еще придет?

— Один почти бесхозный мистралиец, которого надо опять отдавать в хорошие руки. И советую тебе дождаться. Что-то мне подсказывает: если ты его сегодня упустишь, до завтра кто-то другой успеет подобрать.

— Ага, — опять принялась язвить хитрая Зинь. — Скажи уж правду, ты сама хочешь его дождаться, чтобы хоть мельком увидеть.

— А я вот как дам сейчас кому-то пирожным по башке.

— Оружие ты выбрала самое убийственное, куда бы спрятаться! — прыснула потенциальная жертва.

— Зато краси-ивая будешь! Взбитые сливки будут впечатляюще смотреться в твоих волосах…

— Если Ольга все-таки размажет на тебе пирожное, — совершенно серьезно заметила Диана, — не смывай сразу. Это надо будет увековечить. Только желательно делать контрастное пятно вот здесь, немного сбоку, где обычно носят цветок. Тогда будет смотреться.

— Ты еще мишень в этом месте нарисуй! — огрызнулась Зинь. — Я тут, понимаете, готовлюсь к важному моменту, изо всех сил думаю, как очаровать интересного мужчину, а мне предлагают украсить голову взбитыми сливками!

— А вдруг ему понравится? — не унималась художница.

— Кстати, в тот вечер, когда мы познакомились, он украсил мне платье живописными потеками соуса, — припомнила Ольга. — Так что пирожное — это вариант. Действительно может понравиться.

Диана посетовала на отсутствие соуса и предложила нарисовать фальшивые пятна прямо на платье. Зинь надулась и запихнула в рот почти целое пирожное, давая понять, что не желает поддерживать глупый разговор. И напрасно она это сделала. В следующий миг в дверь постучали, и, когда Диана впустила долгожданных гостей, Зинь все еще дожевывала, не имея возможности даже внятно поздороваться.

К удивлению Ольги, обещанным натурщиком оказался тот самый застенчивый русоволосый юноша, голос которого так потряс Диего сегодня на репетиции. Когда же они успели познакомиться и договориться, ведь ушли всего за пару часов до Ольги?..

— Вот, знакомься, — провозгласил Диего, обращаясь персонально к Диане, так как с прочими дамами гость уже был знаком. — Маэстро Тарьен, будущая звезда нашего театра. В ожидании грядущих поднебесных гонораров весьма нуждается в наличных.

— Мм… — неуверенно пробормотала художница, — так он раньше никогда не позировал?

— А кто из твоих несчастных любовников раньше позировал? С каких пор для этого требуются особые умения? Поставишь его, как тебе надо, и рисуй. Желательно не голым, а то у тебя тут хоть и топится, но все равно не южное побережье. Не приведи небо, простудится — маэстро Карлос нас с тобой самих распишет под эгинский мрамор.

— Я подозреваю, что для обнаженки он и не подойдет… — Диана с обычной своей бесцеремонностью пощупала бицепсы очередной жертвы грядущего вдохновения. — Худенький слишком. Но лицо симпатичное и одухотворенное… В общем, сгодится.

И когда эти двое успели сдружиться? Ведь познакомились только сегодня утром на репетиции. А вечером Диего уже уверенно представляет его дамам как старого приятеля, решает его финансовые проблемы и голосом строгого папеньки дает наставления…

Зинь управилась наконец со своим пирожным и со свойственной ей целеустремленностью принялась за охмурение ничейного кавалера. Диего поначалу неловко оглядывался на Диану, но, заметив, что та демонстративно обрушила всю свою заботу на нового натурщика, быстро осмелел. Видно было, что он готов охотно и не ломаясь отдаться в очередные «хорошие руки». Ольга сосредоточенно ковыряла пирожное, слушая взаимное воркование этой парочки, и почему-то чувствовала себя ужасно неуютно. Казалось бы, отчего вдруг? Ведь всего несколько дней назад сама прилагала усилия, чтобы пристроить неприкаянного мистралийца кому-то из подруг, а теперь ей почему-то неприятно наблюдать результаты собственных усилий. Не ревнует же она, в самом деле! Их ничто больше не связывает, у нее другой мужчина, все, что было, благополучно осталось в прошлом… Или все-таки нет?

«Перестань, — одернула она себя. — Все действительно в прошлом, и никакая это не ревность, а мелочное и жлобское чувство собственника. Никак не можете вы, девушка, представить себе, что нечто, принадлежавшее ранее вам, теперь принадлежит кому-то другому. Нехорошо это и неправильно. Нечего превращаться в пресловутую собаку на сене».

Попытки самовоспитания и обращения к здравому смыслу не помогали. Возможно, потому, что в глубине души Ольга понимала — Диана права, и ее слова можно считать пророческими. Непутевый мистралиец не задержится надолго в объятиях Зинь. И вряд ли найдутся такие «хорошие руки», в которых он согласился бы остаться навсегда.

Диего все-таки солгал. Он не отступится. Даже если у него хватит духу сдержать обещание и не посягать на жизнь и здоровье соперника, он все равно будет кружить поблизости, выжидая, пока судьба сделает черную работу за него. И как-то даже жутковато думать, что будет, если некая сочувствующая особа (не будем указывать пальцем) пожелает попробовать себя в роли судьбы. Просто так, чтобы хорошему человеку помочь.

Домой Ольге по-прежнему не хотелось. Настолько не хотелось, что она все же потащилась водить козу с друзьями, несмотря на присутствие Диего и помня, что на завтра еще кучу всего читать, а там до сих пор и конь не валялся. Сначала они пошли провожать Тарьена, так как Диего почему-то решительно на этом настаивал, в обычной своей манере наплевав на возражения провожаемого.

Судя по тому, в какой дыре обитала «будущая звезда», с наличными у нее действительно имелись проблемы. А поднявшись по множеству шатких деревянных лесенок куда-то под самую крышу и войдя в крошечную сырую комнатушку, где обитала семья из трех человек, Ольга убедилась в правильности своих подозрений. Маэстро Тарьен не просто «нуждался в наличных», а в прямом смысле жил в нищете, потому он так не хотел приводить гостей в свое жилище. Такое жилище действительно стыдно показывать посторонним, тем более что в нем не хватает стульев посадить гостей и нет даже чаю, чтобы их угостить. А у Диего, как всегда, — ни стыда ни совести, нагло напросился непонятно зачем, поставил людей в неловкое положение…

Совершенно не обращая внимания ни на убогую окружающую обстановку, ни на всеобщую неловкость, бесстыжий мистралиец с ходу атаковал бедную больную матушку Тарьена, словно намеревался очаровать даму по всем правилам: с комплиментами, восхищениями и целованием ручки. Хорошо хоть у него хватило ума не воспевать отсутствующую дивную красоту несчастной женщины, а расхвалить прежде всего ее педагогический талант и самоотверженность.

Ольга в который раз убедилась, что бывший возлюбленный неким фантастическим образом воздействует на всех окружающих дам. Даже больная, забитая жизнью Тарьенова мама буквально после минуты общения как-то распрямилась, приосанилась, ожила… А уж младшая сестренка, даром что малявка сопливая, чуть не стекла со стула от восторга, хотя лично ей никто комплиментов не говорил и лапок не целовал.