Гимн крови - Энн Райс Страница 11

Я открыл дверь спальни. Передо мной стояла Большая Рамона с охапкой белой одежды.

Квинн и Мона скрылись в ближайшей ванной комнате.

— Это для бедной девочки? — спросила Большая Рамона, маленькая хрупкая женщина, с милым личиком, седыми волосами, в белом накрахмаленном переднике. (Бабушка Жасмин). Она выглядела очень встревоженной.

— Я не могу это просто так бросить. У меня тут все сложено.

Я отступил назад, чтобы дать ей возможность прошествовать в комнату и водрузить стопку одежды на убранную цветами кровать.

— Так. Смотрите, тут нижнее белье, комбинации тоже, — сообщила она и тряхнула головой. В душевой журчала вода.

Она прошла мимо меня, предоставившего ей пространство и возможность недовольно пошуметь.

— Не могу поверить, что эта девочка все еще дышит, — заявила она. — Это чудо какое-то. И семья ее здесь. И отец Кевин — у него святое миро. И теперь… Я знаю, Квинн любит эту девочку, но слыханное ли дело позволять кому-то умирать в собственном доме? А тут еще эта история с больной матерью Квинна. Вы же знаете, нет? Она тоже вот так встала и убежала куда-то.

Передо мной промелькнул образ Патси, матери Квинна: исполнительницы кантри с взлохмаченной прической и накрашенными ногтями, умиравшей от СПИДа в спальне напротив, не в состоянии больше наряжаться в свои кожаные, отделанные бахромой вещицы, натянуть высокие ботинки, навести боевой макияж и выйти из дома. Она сидела на диване как раз в белой ночной сорочке, когда я последний раз видел ее, леди, переполненную иррациональной ненависти к сыну: извращенный аналог детской ревности — ей было только шестнадцать, когда она родила Квинна. Теперь она пропала.

— И не потребовались ей больше лекарства, так расхворавшейся, — продолжала Рамона. — Ах, Патси, Патси! А тетушка Куин лежит в могиле, и как раз тут еще это рыжее дитя заявилось! Вот ведь о чем я говорю-то!

— Хмм… Но, возможно, Мона мертва, а Квинн моет ее труп в ванной.

Она рассмеялась, прикрывая рот ладонью.

— Ах вы, дьявол! Вы еще хуже Квинна, — заявила она, блеснув на меня глазами, — Думаете, я не понимаю, чем они там занимаются? А если она так и умрет? Что тогда? Что будем делать? Высушим ее тело полотенцами и оставим лежать, будто ничего не произошло? К тому же…

— Да, но зато она точно будет чистая, — заметил я, пожав плечами.

Она схватилась за голову, стараясь не рассмеяться в голос, но, справившись с эмоциями, направилась в коридор, посмеиваясь и разговаривая сама с собой: "…а тут еще его мать убежала, а была слабая, как дохлая курица, и никто не знает где она, а Мэфейры внизу, удивительно, что они не позвали шерифа".

И пошла она, Ангел Горячего кофе, в дальнюю спальню, туда, где Нэш и Томми о чем-то шептались, а Томми оплакивал тетушку Куин.

Неожиданно мне стало ясно, как мне дороги все эти люди. Теперь я понимал, почему Квинн непременно хотел остаться здесь, изображая смертного так долго, как сможет — такую власть над ним имела ферма Блэквуд.

Но пришло время проявить мудрость. Время подумать о Моне, о том, чтобы сколько-нибудь приемлемо объяснить ее отсутствие ведьмам, ожидавшим внизу.

Кроме того, мне было любопытно взглянуть на этих, оккупировавших двуместную гостиную бесстрашных медиумов, которым удается морочить смертным голову так же успешно, как и вампиром, выдавая себя за самых обыкновенных людей, в то время как они являют собой источник таинственности.

Я заспешил вниз по закругляющимся ступеням, успел поймать малютку Джерома с его великоватыми белыми теннисками, как раз перед тем, как малыш слетал с перил на отделанный мраморной плиткой пол, вручил его перепуганной Жасмин, а затем, сделав жест, обещавший, что все будет в порядке, окунулся в прохладный воздух перед дверью гостиной.

Доктор Ровен Мэйфейр, учредитель и глава Медицинского центра Мэйфейр, сидела в одном из красного дерева кресел (под девятнадцатый век, стиль рококо, темный лак, бархат) и так резко повернула при моем появлении голову, будто я дернул ее за ниточку.

Как я уже говорил, мы видели друг друга на похоронной службе по тетушке Куин в церкви Успения св. Марии. Фактически я сидел в правом ряду на скамье перед ней, что было опасно. Но на тот момент мой камуфляж был вполне стандартным и включал в себя солнцезащитные очки. Сейчас же она видела принца-паршивца, в приталенном черном сюртуке и кружевах ручной работы, и я забыл надеть очки, что было глупейшей ошибкой.

Ее мне так и не удалось хорошенько рассмотреть. Теперь же я был незамедлительно очарован, что мне не нравилось, потому что это моя роль очаровывать, пока протекает беседа.