Трансчеловек - Юрий Никитин Страница 11

Каролина, исхудавшая, как скелет, лежала с закрытымиглазами. Я сидел на краю постели, ее исхудавшие пальцы в моей ладони.Истончившиеся веки затрепетали, силясь подняться, я сказал быстро:

– Лежи-лежи! Я здесь.

Ее губы слабо шевельнулись.

– Володя…

– Я здесь, – повторил я.

– Прости…

– За что? – спросил я раздавленно. – Это тыпрости, что я не уберег… Я мужчина, я должен уберегать…

– Ничего ты не… должен, – прошептала она, не поднимаявек, высохших, в полопавшихся красных нитях. – Прости, что причиняю боль…И что ухожу…

– Ты не уйдешь! – ответил я со злостью. – Ты неуйдешь! Я не отпущу… Мы еще побегаем… и Линдочка будет приставать к тебе сигрушками…

Она слабо улыбнулась. Улыбка так и осталась на ееизможденном лице. Прибывший врач объяснил, что могла бы прожить еще неделю, носердце отказало раньше. Все к лучшему, добавил он с грубоватой прямотой:последние дни самые страшные, человек умирает в жутких мучениях, когда непомогают даже сильнейшие наркотики. И выглядит такой человек ужасно.

Похоронили на далеком загородном кладбище, она непринадлежит к знатным персонам, даже могилку дали самую простую, дешевую. Всемраспоряжались Анжела и ее дядя, единственные отыскавшиеся родственники,унаследовавшие ее квартиру. Даже в счет этой квартиры они не раскошелились намогилку, хотели отправить в крематорий, куда сдают бездомных бродяг, я снял всесвои наличные и, оплатив место, добился, чтобы похоронили достаточно пристойно,и оплатил место на кладбище за десять лет вперед.

Родственнички поулыбались над моей дуростью, исчезли, ибольше я их не видел. Продали они ее квартиру или кто-то вселился, я уже незнал, так как постарался забыть тот телефон и вообще все утопить в рюмке, нет,в стакане. Большом, граненом.

Потом я понял, что спасла меня Линдочка. Она то скулила, тотыкалась мордой и просила есть или умоляла хотя бы налить ей в мисочку воды,подбегала к двери и визжала, объясняя, что у нее вот-вот лопнет живот, ну неможет она по двое суток не опорожняться! И тосковала вместе со мной, я этовидел, даже потрясенно замечал в ее чистых преданных глазах слезы. Она страдалавместе со мной. И если бы умела пить, запила бы тоже.

Меня несколько раз выводили из запоя, потом я обнаружил себяиграющим в Sims-2, где у нас с Каролиной свой домик, живем дружно и счастливо,принимаем гостей, а вот Каролина забеременела, начал расти живот, появилсяребенок, я приучаюсь его пеленать и кормить из бутылочки…

Однажды в прихожей раздался звонок. Я поморщился, надо быотключить вовсе, но звенит и звенит, я наконец дотащился до двери, кое-каксправился со щеколдой. На лестничной площадке Аркадий и Жанна, с заранеезаготовленными скорбными лицами, но у обоих вытянулись еще больше, когдаувидели, в каком виде я на самом деле. Аркадий коротко обнял и, передав меняжене, тут же прошел в комнату, Жанна обняла меня и заревела во весь голос.

Я некоторое время крепился, но слезы брызнули из глаз, ужебегут ручьем, а мы стоим, крепко держим друг друга и вздрагиваем от рыданий, аАркадий быстро вернулся из комнаты с ворохом одежды.

– Одевайся, одевайся! Я поставил машину в запрещенном месте.

Жанна сказала сквозь всхлипывания:

– Да-да, Володя… Одевайся, пожалей нашу машину…

Аркадий сказал с неловкостью:

– Я еще и приткнул ее так, что любой заденет. У вас переддомом совсем нет стоянки.

Линдочка вышла в коридор, посмотрела печально и легла упорога. Будет дожидаться, когда вернусь. Я не понимал, зачем нужно одеваться,но они так тормошили и настаивали, что я тупо под их натиском переоделся,двигаясь как сомнамбула. Аркадий запер дверь на два оборота, подергал за ручку,проверяя, сунул ключи мне в карман, и мы спустились на лифте в холл.

Машину в самом деле Аркадий приткнул рискованно: другие едвапроползают в узком проходе, грозя процарапать бока. Мы торопливо заняли места,он вырулил на дорогу.

– Леонид защитил диссертацию, – сообщил он. –В двадцать девять лет – доктор наук! Молодчина. Он снял зал в кафе«Валентина», будут только друзья. Велел без тебя не возвращаться. Да и всеждут. Каролине завидовали, это тоже правда, но ее любили. И верь – неверь, но хоть какой сейчас мир ни черствый, но мы все скорбим. Жанна каквспомнит Каролину, так ревет…