Последняя крепость - Юрий Никитин Страница 11

Быстрее, чем ожидалось, вспоминал Стивен по дороге домой.Да, люди наконец-то нажрались. А потом еще и похудели. А теперь возжаждалисправедливости и равенства, из-за этого и геев признали за людей, и животнымдали больше прав, чем людям, и еще всякую хрень, но в это же время начали всеострее негодовать на иудейскую доктрину еврейской исключительности по расовомупризнаку.

На днях закончился наиболее массовый опрос из всехкогда-либо проводившихся в США. На этот раз решили опрашивать не тысячуамериканцев, как обычно, а миллион, а после одобрения акции число опрашиваемыхповысили до десяти миллионов. Газеты возликовали, при таком массовом опросеполучится самая достоверная картина американского общественного мнения.

Результаты не показались ошеломляющими, американцы и ожидаличто-то подобное, но Израиль встревожился, даже выразил осторожное сомнение вкорректности подсчетов и методике опрашивания.

Девяносто пять процентов американцев считает, что абсолютныйконтроль США над всем миром – благо, но девяносто два процента из нихуказывает, что Израиль сохранил свою армию, а для такого крохотного государстваармия чересчур велика и сильна.

Восемьдесят пять процентов полагает, что арабские странытеперь будут стремительнее вовлекаться в общую семью народов, но именно американскойармии нужно взять на себя разрешение конфликтов между Израилем и жителямиарабских сел. Тем более что Израиль сохранил все вооруженные силы, а вот армииарабских стран ликвидированы по требованию США: где силой, где давлением, гдеумелой дипломатией.

Девять из десяти опрошенных полагают, что нужнодемилитаризировать весь Ближний Восток, включая Израиль, а во всех горячихточках расположить только американские войска, которым одинаково безразличныобе стороны. Они лучше смогут поддерживать мир, чем не оправдавшие довериямиротворческие силы ООН.

Самое тревожное в опросе было то, что впервые почти половинаопрошенных заявила о недоверии к закрытым израильским научно-исследовательскимцентрам, лабораториям и различным институтам, где, возможно, проводятсяэксперименты, запрещенные всемирными комитетами, начиная от медицинских изаканчивая комитетами этики.

Стивен перепроверил источники финансирования многих СМИ,практически все высказавшиеся особенно остро действительно независимые, в самомделе держат нос по ветру и стараются выразить мнение своих подписчиков.

Он сел за руль своего «Крайслера», охранник впереди подалзнак, что узнал, и открыл бронированные ворота.

Нога привычно добавила газку, автомобиль охотно выметнулсяна магистраль и пошел на большой скорости, небольшой антирадар засекаетприсутствие дорожных постов полиции, в нужных местах он сбавлял скорость,забавляясь тем, что хитрое снаряжение разведчика срабатывает и в родной стране.

Внезапно слева на стене мелькнула гигантская свастика,нарисованная с размахом, черной краской широкими мазками, так что рассмотретьможно даже со спутников-шпионов старого поколения.

Свастика, мелькнуло в голове. Могущество еврействапроверяется еще и тем, насколько долго смогут удерживать запрет на свастику, наупоминания нацизма без ругани в его адрес и немедленного и демонстративногоосуждения. На самом деле всем умным людям понятно, что нацизм – это преждевсего духовное, а лишь в самую последнюю очередь – политическое или военное.Нацизм с милитаризмом связывают либо полные идиоты, либо хитрые политики,которые умело навязывают дуракам нужные взгляды.

Нацизм сейчас отторгается точно с таким же ужасом иотвращением, как несколько веков тому рожденное там же в Германии протестантство.Да, протестантство могло появиться только в Германии, это признано всеми, точнотак же и нацизм мог появиться только в Германии. От протестантства шарахались,страшились его упоминать, протестантов истребляли, чего стоит однаВарфоломеевская ночь. Но в тот раз рожденное Германией выжило, победило, такчто благодаря той победе Германия ныне самая богатая и могучая страна планеты –страна победивших протестантов.

Но нацизм побежден, а победители сумели по всему мирупровести такую кампанию дезинформации, что весь нацизм сведен к свастике,расовым проблемам и милитаризму.

Интересно, скоро ли спохватятся философы? Первыми, какобычно, начали те, кому нечего терять, – люмпены, скинхеды, рассерженныеподростки, неквалифицированные рабочие…

Однако вот-вот подключатся те, кто стоит на ступеньке выше.Вот тогда и начнется самое жаркое.

Задумавшись, едва не проехал на красный свет, что с нимдавно не случалось. Здесь, в благопристойной и спокойной стране, он привыкдержаться так же ровно и благопристойно. Если другие из кожи вон лезут, старясь«подчеркнуть свою индивидуальность»… ну какая индивидуальность у этихсуществ?.. то он всегда мимикрировал под среднего человека.

И вот вдруг, после разговора с Дугласом и Джоном,задавленная обыденностью душа встрепенулась и затрепетала крылышками, какозябший мотылек под утренними лучами солнца.

Сзади нетерпеливо бимкнуло. Он тронул машину, уже всерьезвстревоженный: что-то совсем стал заторможенным. Или задумчивым, что в его делеодинаково смертельно. Для самого себя.

В его настоящем деле.

Неделю спустя после памятной встречи с военным министромФайтер в том же конференц-зале снова ожидал Джорджа Гартвига. Правда, на этотраз с ним придут Малькольм Герц, начальник Управления национальнойбезопасности, и Грехем Олмиц, глава ЦРУ. И решение затронутой проблемы начнетобретать, так сказать, более ясные контуры.

Экраны показали, что в лифте спускается Жан-Поль Бульдинг,глава ФБР. Он уже два дня старается поговорить с президентом тет-а-тет, иФайтер, чувствуя, что секреты старого фэбээровца могут иметь отношение кизраильской проблеме, велел прийти именно сюда. За полчаса до совещания. А тамна ходу решит, оставить ли Бульдинга присутствовать или пусть убирается черездругой выход, дабы не встретиться с остальными.

Господи, сказал он себе, мы как тайные заговорщики! Всобственной стране. Дожили. Уже вся планета прогибается под нашей мощью, а мытаимся…

Лифт предупреждающе звякнул, это чтобы президент пересталчесаться, подтянул живот и принял надлежащий вид, дверцы неторопливо раздвинулись.Бульдинг, низкорослый и толстый, как боксер-тяжеловес на пенсии, вышелвразвалку, на лице бульдожья улыбка, словно выбирает, где укусить.