Дегустаторы смерти - Вадим Филоненко Страница 11

Я взял из мешочка на поясе целую горсть гаек и принялся методично «обстреливать» пространство между белыми кляксами в поисках безопасного пути.

Но его не было!

С каждым новым взрывом Сало все больше спадал с лица. Его надежда на спасение таяла, как шоколад на солнце.

Вскоре стало окончательно ясно, что к колодцу не пройти. По земле не пройти…

Мысль пришла к нам с Толиком одновременно.

– Тень, – сказал он.

– Принцип парадокса, – в унисон ему откликнулся я.

Безопасное в опасном. Если нельзя пройти по земле, остаются лужи. Возможно, это как с тенью работяги с лопатой. На вид страшновато, а на деле – единственно возможный путь.

– Или пути вообще нет, и мы в тупике, – вслух возразил я. – Из лужи в лужу придется прыгать, а значит, во время прыжка пролетать над землей, как те гайки.

– Они взрывались в двадцати – тридцати сантиметрах над поверхностью. Можно запросто прыгать выше, – возразил Сало.

– А если нет?

– Тебе решать, Трын-трава, – Анатолий сказал это настолько тихо, что я скорее угадал, чем расслышал его слова.

Он прав. Решать мне. И жизнью рисковать тоже мне. Ему-то по-любому терять нечего.

– Эхо, – окликнул я. – А ты что скажешь?

В ответ – молчание. Вот обормот. То все болтало без умолка, а когда надо, воды в рот… или что там у него есть… набрало!

Я подкинул в руке гайку. Поймал, снова подкинул. Хотел бросить ее в молочную лужу и не смог себя заставить – а ну как срикошетит и прямо мне в лоб. В памяти назойливо маячил окровавленный труп Лютого с разбросанными по округе мозгами.

Гайка взлетала и опускалась обратно мне в ладонь. Я следил за ней взглядом. Надо на что-то решаться. Или идти дальше, или возвращаться к забору.

– Так говоришь, «бенгальский огонек» у тебя? – спросил я Толика.

– Да. Здесь, в контейнере, в рюкзаке, – он указал куда-то вглубь колодца.

– Рюкзак – это хорошо, – я сгрузил собственный на землю, присел рядом на корточки и начал отбирать необходимые предметы.

Так… Берем с собой нож, веревку, без них никуда. Еще несколько мелочей, включая «браслет». Остальное пусть пока полежит тут, чтобы лишний вес не стеснял движения.

Я сбухтовал веревку и повесил за спину на манер рюкзака. Очень удобно. Так она не будет мешать прыгать.

Ну все, я готов. Теперь осталось наметить оптимальный маршрут. Я обвел взглядом усеянное кляксами пространство, прикидывая путь.

– Пойдешь все-таки? – разгадал мои намерения Сало.

– А как же. Не бросать же… такой ценный хабар, – серьезно заявил я.

Сало переменился в лице. Хотел спросить: «Только хабар? А меня?» Этот вопрос был написан у него на лице крупными буквами. Но он промолчал. Не спросил.

Я хмыкнул и решительно бросил гайку в ближайшую молочную лужу. Во все стороны полетели брызги. И… ничего. Целая и невредимая гайка лежала посреди кляксы, возвышаясь торцом над белой жидкостью. Я машинально задержал дыхание и сиганул следом за гайкой. Раздался чавкающий звук, из-под подошв фонтанчиками взметнулись молочные капли. По ощущениям, будто и впрямь в лужу угодил. В самую что ни на есть обычную лужу.

Я перевел дыхание. Уф! И тут же, не мешкая, сиганул на следующее пятно. А потом еще. И еще.

Сало высунулся из своего колодца и следил за мной с таким напряжением, словно это не я, а он изображал козла, прыгая по лужам на скотоферме.

Прыжок! Белые брызги щедро оседают у меня на одежде. Некоторые долетают до груди. Эта лужа на диво большая и глубокая. Пожалуй, самая глубокая из всех. А вот следующие две – крохотулечки, будто кот накакал, размерами с носовой платок, не больше. До первой метра полтора. Приземляться придется на одну ногу, сразу отталкиваться и прыгать дальше – благо до второй крошки всего-то сантиметров сорок, если мой глазомер не врет.

Я прикинул, как буду прыгать. Только б не оступиться!

Э-эх! Как там поется? «Пусть боимся мы волка и сову. // Дело есть у нас, в самый трудный час, // мы волшебную косим трын-траву!»

Толчок! Правая нога плюхается в лужу, скользит по ней. Я балансирую, пытаясь сохранить равновесие. Очень хочется опустить на землю левую ногу, чтобы обрести устойчивость. Но нет, нельзя. Это верная смерть, причем мучительная – взрывом мне голень оторвет. Или раздробит. Тогда буду кровью истекать, пока не сдохну.

Чудом удается оттолкнуться и прыгнуть дальше – на следующую крохотулю, а затем без задержек перескочить на огромную кляксину. Вернее, это после «носовых платков» она кажется мне гигантской, а на самом деле на ней едва помещаются две ступни. Но тут я хотя бы могу пристроить обе ноги.

Пара секунд передышки. Нужно унять дрожь в мышцах – они едва не звенят от напряжения. И снова вперед.

Еще две лужи – и вот я на твердой земле рядом с колодцем.

– Ты прошел! – Сало выглядел совсем плохо. Словно, пока я добирался до него, он держался на адреналине, за меня болел, а теперь размяк, поплыл.

Толик смотрел воспаленными глазами больного теленка. Так глядят коровы на мясника: мол, сразу прирежешь или еще погулять отпустишь? Эта телячья покорность бесила до крайности. Захотелось вмазать ему так, чтобы раз и навсегда выбить из него рабскую натуру. Еле сдержался, честное слово. Остановило только то, что он и так уже был избит Зоной дальше некуда.

– Чего вылупился? Хабар давай, – резко сказал я.

Куртка у него была расстегнута, а на поясе висела кобура с пистолетом. Взгляд Анатолия изменился. Он посмотрел на меня сквозь прищур. В глазах на миг появилась жесткость. В какой-то момент мне показалось, что Сало выхватит ствол и всадит в меня весь магазин.

Но нет. Его рука потянулась не к рифленой рукояти «макарыча», а к рюкзаку, который лежал на дне колодца. Толик молча протянул его мне.

Я открыл клапан, заглянул внутрь. Просвинцо-ванный контейнер и еще два каких-то свертка.

– «Бенгальский огонек» тут? – деловито уточнил я, указывая на контейнер.

Сало молча кивнул и тяжело опустился на дно колодца, привалившись спиной к стенке.

Я проверять не стал, поверил на слово. А один из свертков развернул. Там и впрямь оказалась «белая вертячка». Я надел ее на палец, крутанул. Она пошла нарезать круги. Вот так крутиться может вечно – если вручную не остановишь.

– Порядок, – удовлетворенно кивнул я, убрал «вертячку» обратно в рюкзак и велел Толику: – Ствол давай.

Сало упрямо мотнул головой:

– Нет… Мне он еще понадобится.

Небось чтобы застрелиться, когда я уйду. Или мне в спину пальнуть. А что, вполне возможно. Перед смертью люди меняются… э… наверное… Хотя вряд ли. Как говорится, рожденный ползать, червем и подохнет.