Королева умертвий - Ярослав Хабаров Страница 11

А он рассказал ей о своем прошлом.

«Я никогда не отличался большими способностями к магии… Я был самым обычным мальчишкой. У меня даже было счастливое детство».

Лишь сейчас она стала понимать, почему он смущался, рассказывая об этом. Нет, вовсе не потому, что многие с такой тоской говорили о жизни, бывшей до Катаклизма… Отрядный маг упоминал своих родителей — состоятельных людей, которые были уничтожены Катаклизмом. Прибавил поспешно: «Катаклизм был неизбежен, он был меньшим злом — но все же злом…»

И еще он признался в том, что всегда был не слишком хорошим магом. Не обладал ни особыми дарованиями, ни глубокими познаниями в магии.

Да, тяжело ему пришлось! Он не мог объяснить девочке, как она рискует, обратившись к обычному магу средней руки с просьбой о видоизменении ее тела. Не мог рассказать ей о том, какие трансформации уже были проделаны над ней. И все же он рискнул…

И Пенна-лучница приобрела зеленоватую кожу, пепельные волосы, длинные и толстые пальцы на правой руке — непропорционально длинные и толстые по сравнению с левой. И еще постоянно расширенные зрачки, позволявшие ей видеть в темноте.

Бетмур. Она вспомнила его имя.

И внезапно ощутила его близость.

Пенна вскрикнула от радости. Бетмур жив! Жив — после того, как угодил в чумной туман, после того, как она своими руками застрелила его, чтобы он не сделался добычей чумы…

И когда она вспомнила, какой чистой и какой реальной была смерть Бетмура, то радость ее угасла. Нет, отрядный маг не спасся. Он в плену. Он превращен в некое отвратительное существо, не живое и не мертвое, и какая-то мистическая сила владеет его душой.

Осторожно, как по смертоносному лабиринту, пробиралась Пенна к Бетмуру. Она видела, как сквозь мутное стекло, комнаты, заполненные искаженными, уродливыми существами. Она поднималась по лестницам и заглядывала в другие покои, обставленные богато, даже роскошно, но, с точки зрения девушки, безвкусно и совершенно неуютно. Во всяком случае, Пенне не захотелось бы жить там. Она, ночевавшая в грязных тавернах и на голой земле, побрезговала бы заснуть на кровати, покрытой скользким, как жаба, шелковым покрывалом…

В лабораториях стояли колбы, наполненные густыми эликсирами, и чаши с золотым песком, с зелено-коричневым варевом, с толчеными костями, с воском и резаными волосами. Несколько ободранных почти до кости тел свисали с цепей, прикованных к стене, и Пенна заметила, что некоторые из них были еще живы — они дергались, и цепи отзывались глухим звоном.

Затем невидимая шпионка опять спустилась по лестнице и очутилась в помещении, где сидели и лежали разнообразные существа. Сперва ей подумалось, что это, должно быть, слуги, но они не были заняты никаким делом. Они даже не отдыхали. Они как будто ждали чего-то…

«Это склад, — осознала Пенна. — А все уродцы, собранные здесь, просто материал для опытов и исследований мага, который живет в доме. У них нет воли, нет желаний, они не осознают времени…»

Она содрогнулась. Такая участь показалась ей слишком страшной даже для нежити.

А потом она увидела — нет, даже не увидела, почувствовала — того, за кем пришла.

Бетмур все еще сохранял часть своей личности, и Пенна потянулась к нему. Безликое уродливое существо, сгорбленное, прижавшееся к стене, вдруг встрепенулось, когда Пенна прикоснулась к нему мыслями. Он долго не мог понять, что происходит. Оборачивался, шарил вокруг себя руками — искал того, кто вторгся в его сонное полубытие.

И вдруг он замер. Его подслеповатые глаза широко раскрылись, безгубый рот задвигался.

— Я знаю тебя, — прошептал он.

— Тише, — отозвалась Пенна. — Иди за мной.

Повинуясь светящейся точке, которая внезапно возникла в его сознании, Бетмур поднялся и двинулся к выходу из комнаты. Остальные даже не заметили этого.

* * *

Они спустились вниз, в помещение без окон.

— Ты скажешь мне, кто ты? — спросил Бетмур светлое пятно, которое с каждым мгновением становилось все больше.

Бетмуру казалось, что там, где сияет этот странный потусторонний свет, все ясно и просто, а весь остальной мир погружен в мутную полутьму.

— Мы были знакомы — давно, в другой жизни, — сказала Пенна.

— Кто ты?

— Мы были…

— Нет, назовись! — перебил он.

Впервые за долгое время у него появилось собственное желание. Он хотел знать имя той знакомой незнакомки, которая так властно возникла перед ним и заполнила его мысли. Бетмур был потрясен этим обстоятельством.

— Ты звал меня Пенной, — сказала девушка.

— Пенна… — Он как будто пробовал ее имя на вкус. — Пенна… Говоришь, мы были близки? Насколько близки?

— Мы сражались бок о бок, — ответила она грустно.

Он помолчал, вслушиваясь в звучание ее бесплотного голоса, который эхом отдавался в его сознании. Потом Бетмур засмеялся:

— Было еще что-то, что связало нас покрепче, чем совместное участие в битвах… Ты была моей любовницей?

Пенна могла бы поклясться, что в тоне полуожившего Бетмура прозвучало лукавство. Ей стало тепло и радостно, и вместе с тем она ощутила горечь.

— Нет, наша связь — другого рода… — проговорила она.

И тут он понял.

— Ты убила меня, — сказал он. — Но почему я не чувствую ненависти?

— Потому что ты сам просил об этом. Ты… хотел умереть, прежде чем чума…

— Чума, — перебил он. — Да. Теперь я вспомнил. Наш отряд, туман… И ты. Ты выжила?

— Нет, — сказала она, и они рассмеялись оба.

* * *

Эгертон согнул свою третью руку в двух суставах, остальные держа выпрямленными. Он не переставал упражняться с этой новой конечностью. Наверное, со стороны все это выглядело крайне глупо, но в комнате, кроме Эгертона, сейчас никого не было, так что он мог не стесняться. То, что сделала Тегамор, не поддавалось анализу. Эгертон прежде не встречался с такой магией.

Тегамор профессионально интересовалась проблемой слияния сущностей. Поглощение одним существом другого, подчинение одного существа другому — эти приемы были распространены довольно широко и не представляли ничего нового. Разве что кое-какие практические аспекты подобной магии…

Но соединение живого и неживого, того, что обладало дыханием, и того, что никогда, ни при каких обстоятельствах, дыханием не обладало… О подобном Эгертон еще не слыхивал.

Пленный тоаданец мысленно благословлял любопытство, присущее ему от природы и многократно умноженное существованием в ордене. Если бы не искренняя увлеченность всем необычным и имеющим отношение к магии, Эгертон, наверное, сошел бы с ума во мраке и безнадежном одиночестве своей темницы. Но Тегамор с ее опытом дала ему множество пищи для размышлений.