Соколиная охота - Сергей Шведов Страница 11

К величайшему разочарованию Бернарда, такой глупец нашелся. Руги объявились в Париже даже раньше, чем их ждали. И граф Септиманский мог собственными глазами узреть избранника графа Вельпона, которому тот доверил честь спасения Нейстрии и юного Карла.

Надо признать, что ярл Воислав Рерик мог внушить уважение кому угодно. Это был рослый варяг с поразительно синими глазами и неожиданно черными усами при светлых вьющихся волосах. Было ему лет тридцать пять, и чувствовалось, что он много повидал на своем веку. Юнца Карла он очаровал с первого взгляда. Вероятно, мальчишке польстило, что столь воинственный муж явился из далекой Варгии, чтобы отстоять его жизнь и честь в противоборстве со старшим братом. Впрочем, иного от этого безусого юнца, целиком находившегося под влиянием матери и деда, ждать было нельзя.

Но за каким чертом примчались в Париж Роберт Турский, Эд Орлеанский, Гонселин Анжерский и прочие сеньоры, Бернард Септиманский понять не мог. Да мало того что примчались, так они еще и остались здесь, составив воистину блестящую свиту юному Карлу, о которой тот еще несколько дней назад мог только мечтать. Допустим, сеньоры разочаровались в императоре Лотаре, который на редкость бездарно организовал поход в Баварию против Людовика Тевтона, но неужели они думают, что мальчишка Карл, этот маменькин сынок, окажется лучшим полководцем? Или им мнится, что коннетабль Виллельм вспомнит молодость и победоносные походы Карла Великого, подарившие франкам едва ли не полмира?

– Я надеюсь не на коннетабля, благородный Бернард, и уж тем более не на графа Вельпона, который и в молодые годы не был бравым воякой. Я надеюсь на себя, – с усмешкой отозвался на вопрос огорченного Бернарда граф Эд Орлеанский и смахнул с роскошных светлых усов кровавые капли виноградного вина. – Я хочу владеть своей землей не по милости сильного императора, а по праву наследования. Я хочу сам раздавать земли вассалам и быть владетельным князем, а не временщиком.

– И ты полагаешь, что это возможно, благородный Эд? – нахмурился граф Септиманский.

– При сильном императоре – нет, а при слабом – да. Вот почему я здесь, а не в Ахене, где засел император Лотарь.

Разговор этот происходил в доме, расположенном в центре Парижа, который граф Орлеанский купил у купца, не то грека, не то рахдонита. Этот дом не шел ни в какое сравнение по величине и защищенности с королевским замком, зато намного превосходил его в роскоши убранства. Эти процентщики-кровососы умели устраиваться в жизни куда лучше, чем знатные сеньоры. Своих гостей Эд Орлеанский потчевал из серебряной посуды, чем вызвал зависть у графа Бернарда, привыкшего к оловянной и глиняной. Свои серебряные кубки и блюда он предпочитал хранить в сундуках, под надежными запорами. Но граф Эд Орлеанский был богат и не считал нужным это скрывать.

– А викинга ты не боишься? – прищурился в сторону графа Орлеанского Бернард.

– Викинг – чужак в наших землях. Он пришел и ушел. А нам здесь жить, благородный граф.

– Но этот викинг из рода Меровингов!

– А кому это ныне интересно, дорогой Бернард, – пожал плечами граф Эд. – Меровинги потеряли власть сто лет назад, и вряд ли викингу удастся исправить положение. Кстати, ты уже виделся со своим племянником?

– Каким еще племянником?

– Я имею в виду Пипина, сына Пипина Аквитанского.

– А он разве в Париже?

– Вчера он был у меня.

– Просил денег, – догадался Септиманский.

– Мне показалось, что Пипин разбогател. Во всяком случае, в Реймсе он швырял денарии направо и налево.

Нельзя сказать, что граф Бернард огорчился приезду сына своей сестры в Париж, но уж точно не обрадовался. Пипин был вздорным малым, но это, разумеется, не повод, чтобы лишать его наследства. К сожалению, император Людовик думал иначе, а точнее, иначе думала императрица Юдифь, хлопотавшая о наследстве для своего сына. Бернард не рискнул вступиться за племянника, слишком уж велик был риск потерять графство Септиманское, расположенное в Аквитании и пожалованное в свое время все тем же Людовиком. Но сейчас император мертв, а его сыновья слишком слабы, чтобы диктовать условия владетельным сеньорам, так почему бы графу Бернарду не воспользоваться счастливым случаем и не закрепить за собой и своими наследниками богатый аквитанский город Септимань и окружающие его благодатные земли.

Пипин сам пришел к дяде, но не в королевский замок, разумеется, куда этого бродягу, скорее всего, не пустили бы, а в скромный домик, принадлежащий одному из клиентов Бернарда. Это строение граф Септиманский иной раз использовал для тайных встреч.

Держался Пипин уверенно, чтобы не сказать нагло, и, видимо, действительно не испытывал недостатка в средствах. Круглые глаза его насмешливо смотрели на озабоченного дядюшку.

– Заложил замки? – попробовал угадать причину нынешнего благосостояния племянника граф Бернард.

– Скорее, собственное имя, – усмехнулся гость, без церемоний присаживаясь к заставленному яствами столу.

– И сколько ныне стоит имя «Пипин»?

– Гораздо дороже, дорогой дядя, чем имя «Бернард». Десять тысяч денариев.

– Уж не дьяволу ли ты его продал? – удивился Септиманский.

– Нет. Рахдониту.

– Боюсь, дорогой племянник, тебе не хватит жизни, чтобы рассчитаться с долгами.

– А я надеюсь, что ты мне в этом поможешь.

Бернард видел в своей жизни немало наглецов, но Пипин сын Пипина выделялся и в этом ряду. Самым умным было бы выставить беспутного юнца за порог, но граф Септиманский питал слабость к сестре, которая перешла и на ее непутевого отпрыска.

– Есть люди, готовые заплатить немалые деньги за одну весьма скромную услугу с твоей стороны.

– Выходит, и имя «Бернард» кое-чего стоит? – не удержался от насмешки граф Септиманский.

– Не кое-чего, а целых пять тысяч денариев. Но не за имя, а за голову. Разумеется, голову не твою.

– Спасибо и на этом, дорогой племянник, но граф Септиманский не наемный убийца и не дурак, чтобы продаваться так дешево.

– Но ты ведь даже не спросил, чья это голова.

– Дорогой Пипин, я слишком долго живу на свете, чтобы нуждаться в советах желторотых птенцов вроде тебя. Твоим кредиторам нужна жизнь викинга. Или я не прав?

– Я всегда знал, что мой дядюшка – самый проницательный человек в империи. И самый умный.

– Тем не менее, дорогой Пипин, у тебя хватило наглости предлагать самому умному человеку в империи на редкость невыгодную сделку. Опомнись, мой мальчик, ты стал на скользкий путь.

– Твоя цена? – спросил Пипин, отодвигая в сторону опустевшую оловянную кружку.

– Графство Септиманское должно стать моим наследственным владением.

Пипин удивленно присвистнул.

– Император Лотарь никогда на это не согласится.