Двум смертям не бывать - Наталья Шнейдер Страница 11

— Вставай, господин!

Рамон кое-как оторвал голову от ложа. Выругался: просил ведь, чтобы не будили, хотел переспать похмелье. В дурнотном мареве, застившем глаза, вырисовалось лицо Хлодия. Парень тоже выглядел не ахти: отец держал его в строгости, и ощущения после бурной ночки оруженосцу явно были внове.

— Пожар? Потоп? — поинтересовался рыцарь.

— Нет, господин.

— Тогда какого рожна?

— Отец велел разбудить.

— Правильно, я велел, — послышался голос Бертовина откуда-то из-за поля зрения. — Вставай, граф, тебя ждут великие дела.

Рамон рухнул на подушку, длинно и путано объясняя, что и как именно его воин может сделать с величием, да и делами заодно. Сколько лет, в конце концов, можно воспитывать давно взрослого человека? Закончить тираду не дали. Сверху рухнул столб ледяной колодезной воды, на миг показалось, что она повсюду, свернулась вокруг холодным коконом, запретив дышать. Рамон вскочил и, едва протащив в легкие воздух, разразился ругательствами. Новая порция воды в лицо заставила заткнуться. Молодой человек стер ладонью капли. Медленно опустился на постель, превратившуюся в чавкающую лужу.

— Одежду подать? — поинтересовался Бертовин, глядя сверху вниз на молчащего воспитанника.

— Ну скажи, какого рожна, а? Нормально не мог разбудить? — Рамон начал стаскивать липнущие к телу тряпки.

— Нормально Хлодий полчаса будил. А потом мне надоело на это смотреть.

— Чтоб тебя… — Рыцарь отбросил в сторону рубаху. Потом, помедлив, приподнял двумя пальцами снятое перед этим сюрко. — Это что, я в одежде спать завалился? Вроде и не пьян уже был. Вот то, что злой, как бес, — это да…

— Держи. — Бертовин бросил воспитаннику сухую одежду. — А что случилось? Что вы вообще такого натворили, что сегодня днем ни одной гулящей девки в округе не осталось?

Рамон вздохнул и, не поднимая глаз, пересказал предутренний разговор. Почему-то было невероятно стыдно, как будто и сам оказался запятнанным.

— Вот как… — протянул воин. — Теперь понятно.

— Не надо об этом.

Бертовин кивнул, посмотрел на Хлодия. Тот отдал отцу пару тренировочных незаточенных мечей, подхватил мокрую одежду господина.

— Мы за воротами будем, — бросил воин сыну. — Найдешь.

— Вот скажи: неужели один день пропустить нельзя было? Или подождать, пока я просплюсь? — проворчал Рамон, следуя за воспитателем через лагерь.

— Так и без того солнце за полдень перевалило, — хмыкнул Бертовин. — Раз пропустишь, потом второй, а потом и вовсе забудешь, как меч в руках держать.

— С тобой, пожалуй, забудешь.

Вблизи лагеря ноги и конские копыта превратили землю в чавкающую грязь. Пришлось отойти на перестрел, прежде чем поле снова стало полем.

Все еще ворча, Рамон принял меч у спутника. Конечно, похмелье — не повод пропускать воинское правило, но когда голова кажется чугунной чушкой и мутит при каждом движении, даже самое любимое занятие превращается в постылую обязанность. Именно поэтому он обрадовался, когда увидел, что вместе с Хлодием пришел и Эдгар.

— Встанешь? — спросил Рамон, протягивая брату меч.

— Э, нет, — вмешался Бертовин. — Не отлынивай. Эдгар, вставай вместо меня.

Тот кивнул, взял оружие.

Большинство знакомых считало любовь молодого ученого к оружию блажью, граничащей с ересью. Тому, кто готовится посвятить себя служению Господу, не пристало изучение способов убийства. Тем паче не пристало получать удовольствие от подобного рода занятий. Узнай они, что для самого Эдгара воинские упражнения зачастую служат своего рода духовным сосредоточением, способом подхлестнуть уставший от размышлений разум, — и обвинение в ереси стало бы неминуемым. Для души существует молитва, а забота о теле лишком легко доводит до греха. Поэтому молодой человек предпочитал помалкивать, уходя от ответа даже на прямые вопросы: зачем богослов тратит время и деньги, регулярно посещая учителя-мечника. Бесполезно объяснять, что когда тело раз за разом повторяет заученные движения, разум свободен, а строки очередного труда рождаются будто сами собой.

Бертовин опустился в траву, наблюдая за братьями. Оба высокие, сероглазые — в отцовскую породу, — они были одинакового роста, но ладно скроенный Рамон казался ниже сухощавого Эдгара. Ученый, получив степень, стал стричь русые волосы в кружок, рыцарь стягивал льняные пряди в хвост, спускающийся до лопаток. И двигались они почти одинаково, с легкой грацией человека, привычного к воинскому искусству.

Когда-то, в те дни, когда воспитанники были детьми, Бертовин любил наблюдать за поединками этих двоих, каждый раз не зная, каким будет исход. Теперь все известно заранее. И все-таки как жаль, что парень решил служить церкви. Да, наверное, далеко пойдет, но семье так нужны мужчины. Нынешняя графиня неплохо управляется с делами, но, прекрасно ориентируясь в налогах, доходах и прочих цифрах, она ничего не смыслит в содержании гарнизона, а комендант замка уже стар. Хватка у него до сих пор отменная, но заменить пока некем. Бертовин присмотрел смышленого парнишку, глядишь, успеет натаскать. Да разве только в коменданте дело! Взять тот же Совет — они готовы стерпеть, если семью будет представлять бастард, но не перенесут в своем кругу женщину. Вот где бы Эдгар пригодился — не сейчас, конечно, когда заматереет. А от его духовной карьеры роду никакого прока.