Паутина противостояния - Вадим Панов Страница 11

— Э-э… — Сиракуза порылся в барсетке и протянул дикарю авторучку: — Есть.

Уйбуй важно снял бандану, расправил ее на столе и старательно изобразил на внутренней стороне надпись: «Сиакуса».

— Теперь не забуду. — После чего вернул бандану на голову, а ручку положил в карман жилетки. — Говори.

— Гм… — Ваня почесал подбородок, но требовать собственность обратно не стал. — Ну, слушай…

* * *

— Теперь покурить дадите? — с надеждой осведомился Схинки.

— Считайте отсутствие сигарет формой пытки, — несколько рассеянно отозвался Сантьяга.

— В таком случае, считайте мой рассказ формой сплетни, — пробурчал Схинки. — Чего только не наплетешь по пьяни…

— В конце беседы мы обязательно проверим вашу искренность, — пообещал комиссар.

— Я должен бояться?

— Вы должны быть правдивы.

— Вы уже просили об этом.

— Я не просил, я рекомендовал.

Схинки задумчиво почесал левое бедро, потом правое, покосился на стакан с виски, однако брать его не стал. Кивнул на картины, украшавшие стены кабинета:

— Ваши художества?

— Нет.

— Я так и думал. — И язвительно добавил: — Они слишком хороши.

— Ну, если даже вы их оценили, то спорить бессмысленно, — не менее язвительно ответил Сантьяга. — Холсты на самом деле великолепны. Их писал гений.

— Чел?

— Как вы узнали? — с искренним интересом спросил комиссар. — Многие считают, что это работы Алира Кумара.

— В картинах гениальных шасов есть мудрость поколений, за них играет опыт тысяч и тысяч лет, — ответил Схинки. — А в работах челов чувствуется молодость расы. Их эмоции подобны волнам — завораживают, но не проникают слишком глубоко… — Схинки ткнул пальцем в одну из картин: — Что вы думаете, глядя на нее? Что вы думаете сейчас?

Цунами, сметающее с лица земли маленький прибрежный городок. Энергетика разрушения била с холста силой колоссальной волны, впивалась в самую душу, холодила.

— Пытаетесь провести параллели с реальностью? — со спокойной улыбкой спросил нав.

— Пытаюсь сказать, что работы челов не глубоки, мы ведь говорим об искусстве, так? — Схинки вновь почесал бедра. — Им кажется, будто смерть — самое страшное, что может ожидать живое существо, а вы, якобы мудрые обитатели Тайного Города, идете на поводу у молокососов. Разделяете их незрелые эмоции.

— Вы сами сказали, что шасы пишут глубже, — заметил Сантьяга.

— Но в их основе та же ошибка! — Схинки схватил стакан с виски. — Вы хотели услышать правду? Вы хотели услышать даже самые незначительные детали? Пусть так. Услышите. Вы когда-нибудь смотрели порнографические кинокартины? Нет? А еще рассказываете мне о правдивости. Так вот, я недавно посмотрел одну занятную ленту… Возможно, мне попался не лучший образец жанра, но я отмечу, что фантазия сценаристов меркнет на фоне того, что Лая Турчи считала обыденным приключением. А еще ее заводила безнаказанность, которую могла дать только магия…

* * *

— Ты представляешь, что будет, если нас поймают? — Грим, широкоплечий, светловолосый, схватил Лаю за руку и притянул к себе. — Скандал!

Тон был веселым, а вот движение — излишне резким, выдающим беспокойство. Однако девушка не обиделась. Игриво прильнула к другу, словно сама хотела, чтобы он ее дернул, положила руку на крепкое плечо, хитро заглянула в глаза:

— Я думала, это заводит.

— Я…

Через тонкую ткань платья пышет жаром разгоряченное тело. Губы чуть приоткрыты и чуть дрожат, в глазах — знакомые искорки. Когда женщина в таком состоянии, ей нельзя отказать. Невозможно.

— Да, — коротко ответил Грим.

— Будет здорово!

Невысокая, смуглая, с короткими черными волосами и черными глазами, она была очень гибкой, подвижной, как белка. Широкоплечий Грим выглядел рядом с нею увальнем.

— Ты еще более испорченна, чем я ожидал.

— Тебя это заводит?

— Думаешь только об этом?

Вместо ответа Лая встала на цыпочки и жестко впилась в губы друга. Поцелуй получился горячим.

— Я думаю об удовольствии. Об остром, очень остром удовольствии. — Она нежно укусила Грима в шею. — Об удовольствии сейчас.

— А последствия?

— Не будь занудой! Мы собираемся развлечься.

— Но…

— Они выходят!

Ее рука забралась под рубашку, пальцы пробежали по спине, и предвкушение накрыло Грима с головой. Он завелся и прошептал:

— Сделаем!

Скрипнула дверь, и на площадку вышла женщина лет сорока, за ней — мужчина. Обычная семейная пара, собрались за покупками или прогуляться. Увидев Грима и Лаю, не удивились, видимо, в подъезде частенько тискались влюбленные. Женщина демонстративно отвела взгляд, однако почти сразу вновь уставилась на Лаю. Заметила соскользнувшую бретельку: платье девушки опустилось, приоткрыв тугую смуглую грудь. В глазах женщины вспыхнула злость.

— Совсем обнаглели!

«Сейчас!»

Лая выхватила из-за пояса Грима пистолет:

— Ни с места!!

И надавила на спусковой крючок.

Заранее наведенный морок скрыл от соседей и грохот холостого выстрела, и визг перепуганной женщины. Грим распахнул едва успевшую закрыться дверь и затолкал мужчину обратно в квартиру. Лая — не менее жестко — женщину.

— Хотите жить — не вякайте!

Грим и его пленник уже в гостиной.

— Что есть?

— Стулья!

— Пожалуйста, не надо…

— Сойдет!

Грим грубо усадил мужчину на стул и принялся ловко вязать его скотчем.

— Я отдам деньги…

— Не трепыхайся и останешься жив. Мы не грабители.

— Я отдам…

— Готово!

— Иди туда, сука!

Оглушенная выстрелом, еще не пришедшая в себя женщина подчинилась резкому приказу Лаи.

— Садись!

Грим так же быстро связал хозяйку квартиры.

— Готово!

— У меня тоже!

Он повернулся. И задрожал.