Трое из леса - Юрий Никитин Страница 11

Челюсти Олега двигались все медленнее, будто жевал смолу.Таргитай лежал бездумно, вольно разметав руки. Чащи не боялся, но лучше идти,чем бежать, лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, а лучше всеголежать, закрыв глаза, а душа тем временем странствует, дерется, двигает горами,ловит беров, спасает берегинь, придумывает ответы на самые трудные вопросы…

Над головой хрипло орали невидимые за листьями птицы. Олегчасто вздрагивал, ронял ломоть, а потом долго и подозрительно осматривал его,тяжело вздыхал, очищая от крохотных соринок. Таргитай поерзал, устраиваясьпоудобнее, вытащил из-за пазухи сопилку. Когда стучали в окно, он цапнул ее,спрятал. Докучала, когда перли через Лес, но берег как зеницу ока — последняя!Другие побили дед и мать, охотники, Боромир…

Олег вскочил в страхе: Таргитай дудит прямо над ухом.

— Перестань! Услышат звери, со всего Леса соберутся. Скосточками сожрут.

— Но я так давно не играл…

— Я тебе не девка!

— Я ж не только им. Себе играю. Деревьям, речке,облакам…

Олег едва не ронял пену от великой ярости, и Таргитай свеликой неохотой сунул дудочку за пазуху. Олег пугливо крутил головой,вытягивал шею, и Таргитай заставил себя подняться, вдел руки в лямки заплечногомешка.

— Тогда пойдем, трус.

Олег послушно поднялся, пошел след в след, едва не тыкаясь вспину Таргитая.

— Надо идти, Таргитай. Все время.

За Серолесьем потянулись деревья Темного Леса. Гнили имертвечины прибавилось, воздух из сырого и затхлого стал мокрым, тяжелым, какгрех. Деревья теснились враждебные, подстерегающие, а засохшие прикидывалисьживыми. Ждали ветерка, чтобы обрушиться на живое, придавить, переломать кости.Таргитай удивлялся, когда в совершенном безмолвии отваливался огромный сук,тяжело падал, бесшумно рассекал воздух… Никого ведь нет, в кого мертвое деревомечет сук? Боромир объяснял, что мертвое дышит злобой на все живое, швыряет сукдаже на ползущего муравья… Поэтому в кострах заповедано жечь только мертвыедеревья.

Шли как в жидком киселе, липком, забивающем дыхание. Отземли поднимались ядовитые испарения. Мох стал толще, взбирался на деревья, аподземные корни вспучивали его такими буграми, что изгои опасливо обходилистороной.

Потом мох начал прогибаться, наверх брызгала желтая болотнаявода. Чавкало, хлюпало. Темно-зеленая шкура мха часто прорывалась, ногипроваливались в паутину толстых белесых корней. Корни тут же выползали на свет,мертвенно-бледные, как толстые слепые черви.

Олег шептал заклятия, вскрикивал тонким бабьим голоском. Надголовой хлопали огромные крылья, в ветвях страшными голосами кричали неведомыептицы.

— Болото, — прошептал сзади Олег. — Обойдем?

Таргитай сам уже раскрыл рот, собираясь предложить обойти покраю, но с таким волхвом надо делать все вопреки, чтобы не сгинуть.

— Сдурел? Попадем в Черный Лес!

— Да, но Болото…

— Ты сам говорил, что надо идти через Болото! Увиделтопь, поджал хвост меж задних лап?

— Страшно, — признался Олег. — Болото, упыри…Это самое древнее Болото.

— А что такое Болото? — сказал Таргитай, стараясьдержать голос бодрым, хотя сердце ушло в грязные пятки. — Всего лишьпостаревшее озеро. Старость уважать надо!

— А упыри?

— Ну… а вдруг это постаревшие лягушки?

Теплая грязь, что постепенно поднялась до колен, перешла вжидкую холодную жижу. Сзади часто хлюпало: волхв спешил, не отставал.

Внезапно хмурые, покрытые мхом, деревья расступились. Изтемной, как ночь, воды торчали осклизлые ветви кустов, но дальше тянуласьровная гладь. Широкие листья кувшинок — мясистые, ноздреватые, застылинеподвижно, как приклеенные. На зеленых с красными краями листах кувшиноксидели огромные, как валуны, лягушки.

— Пойдем? — сказал Таргитай. Он не двигался, волхвоткажется, можно будет отступить, но тот вздохнул обреченно, и Таргитай,выломав длинную палку, попер в темную гадкую воду.

Кое-где торчали островки мха, но дальше лежали толстыезеленые листья кувшинок. Лягушки застыли, неподвижные и громадные, как совы.Таргитай пер, взбаламучивая воду, на листе впереди сидела лягушка — рыхлая,поросшая мхом, усыпанная бородавками с орех размером. Она привстала на всехчетырех, уже громадная, как упырь, уставилась выпуклыми, как у ящера, глазами.

— Тихо, тихо, — сказал Таргитай дрогнувшимголосом. — Обойду, не надо ссориться.

Лягушка величаво опустилась белым, как у утопленника, пузомна мясистую зелень. Лист потревоженно заколыхался, по воде побежали волны.Изгои брели уже по колено, вода лилась через халявы. Листья покрыли все Болото,вода не прогревалась, со дна тянуло могильным холодом.

Прямо из воды по одиноким стеблям карабкались, наползая другна друга, толстые безглазые черви. Кто выполз раньше, сох на воздухе. Подсохшиечерви лопались, из трещин выкарабкивались мокрые полудохлые стрекозы.

— Болото оборотней, — сказал Таргитай сзавистью. — Здесь даже червяки перекидываются стрекозами, а вот я…

— Заклятое место! — вскрикнул Олег. —Поскорее отсюда!

— Куда скорее, — огрызнулся Таргитай. — Илиты думал, я спать тут лягу?

— Ты не понимаешь…

— Конечно, я не волхв!

— Тарх, не злись. Если даже черви… то в кого могутобернуться лягушки?

— В упырей, ясно. Или во что-то хуже?

— Здесь все, как гнилью, пропитано чарами!

— Ладно-ладно. Отдохнем в подземном мире.

— В подземном мире мною хоть забор подпирай, сейчас быуцелеть…

Таргитай постоянно щупал дно палкой. Холод от ног поднялся ксердцу, за спиной слышен был дробный цокот: то ли стучали зубы волхва, то лихудые кости.

Далеко впереди из тьмы начала проступать кучка деревьев. ЗаТаргитаем блестящей цепочкой поднимались пузырьки воды — крался водяной, норовяцапнуть за ноги. Олег пугался, шарахался, но проваливался сразу по уши, орал,захлебываясь, а когда Таргитай выдергивал на мель, долго отплевывал болотнуюводу и ряску.

— Что сигаешь, — сказал наконец Таргитайраздраженно, — ну наступишь водяному на уши, так пусть не шкодит. Тыпосмотри на свой след!

Олег обернулся, вскрикнул. За ним со дна поднималисьсеребристые бульбы размером с кулак!

— Таргитай, — взмолился он, — пошибче бы!

— Быстрота нужна при ловле блох…

Ноги до развилки погружались в воду и до колена — в мягкое,гадкое, опасное. Иной раз шест уходил в воду, дважды кто-то вырывал из рук, велв сторону.