Медленный скорый поезд - Сергей Абрамов Страница 11

— Руки подыми…

Тот непроизвольно дернулся, явно испугался, но не спасовал — резко обернулся, вскинув «макаров», а Пастух возьми и выстрели. Негромко в общем-то. Как раз в руку с пистолетом и попал.

И зря.

«Пацан» трубно заорал от боли, видать, не стреляли в него никогда прежде, не знал, что пуля в кость — это очень больно, ухватил второй рукой раненую, прижал к груди, сел на полку, глаза закрыл, забаюкал руку и завыл волком. Ну больно, больно и вправду было, знал Пастух, но чтоб так верещать… Двинул орущего рукояткой пистолета по шее, место там такое заветное есть, и бандит временно отключился, оборвал вой, сложился и беспамятно прилег на постельку. С утра не прибранную.

А Пастух хотел выйти в коридор, но не успел, потому что в дверном проеме сразу наткнулся на второго «пацана», услыхавшего вопль лезшего корефана. Второй был покрупнее, постарше и очевидно мощнее напарника. Первый тяжелый вес. До девяносто с чем-то килограммов. Этакий cruiserweight. Покруче приятеля. Но не умнее.

— Где Вовка? — тупо спросил он у Пастуха и приставил ствол к его виску.

Пастуху издавна очень не нравилось ощущение ствола у виска. Холодно и, как ни крути, стремно. Он перехватил руку со стволом, вывернул ее за спину круто, до боли, знал, нестерпимой, и «пацан» непроизвольно взвыл и, пытаясь уйти от боли, бухнулся на колени, чуть ослабляя захват, а тут некстати в вагонном коридоре шумно затопали, и в купе сначала влез ствол «калашникова», а следом возникло лицо его владельца.

— Всем на пол! — заорал владелец.

Он был, на автомате отметил Пастух, в выгоревшей до серости солдатской гимнастерке со знаками сухопутных войск Российской Армии — жухло-золотенькими скрещенными мечами и одной широкой, тоже некогда золотой нашивкой-ленточкой. Старший сержант, значит.

«На пол» относилось к Пастуху, потому что первый «пацан», успокоенный Пастухом, уже лежал на полке и тихо кочумал, а второй — на полу и нещадно орал от боли. Не исключено, Пастух ему руку сломал. Бывает. Крепкие вообще-то ребята на поезд напали, надроченные, ясный пень, в «качалках», богатых «железом». Ан не помогло.

— Можно я постою? — спросил Пастух, подымая руки «в гору», но пистолет не выпуская.

— Это наш человек, напарник мой… — В купе втиснулся Стрелок.

— Где Марина? — спросил Пастух.

— Стоит у тамбура. Как все. Живая и веселая. Я приказал проводнице никого в вагон не впускать, пока машинист не посигналит.

— Как там у них?

— Помощника подранили. В руку. Несильно. Медсестричка забинтовала. Да им все равно в Иркутске подмена будет.

— А в вагонах что?

— Повязали солдатики ребятишек. Один ушел, взять толком ничего не успел, спугнули его солдатики, вовремя подоспели, а остальных — в багинеты и в предвариловку. Второй налет подряд. Первый местные силовики и вояки, естественно, просрали, а этот ждали. Информацию вовремя получили.

— От кого?

— Пастух, родной, это ж тебе не Москва, это ж тебе Восток и еще пока дальний. Здесь — глушь, провинция. А в чем ее преимущество? Все всех и обо всех знают. И помалкивают. Поэтому живы и что покушать и выпить есть. А когда вонять начинает сильно, то всегда известно, где одеколоном побрызгать. Банда, грабящая экспресс, — это очень стремно, Пастух, согласись. И очень громко. А здесь исстари воруют и убивают по-тихому. Чтоб в Столице не слышно было… Так что банда эта обречена была. Тем более она пришлая, с северов. Мне майор сказал армейский, им досье из Якутии прислали. Там-то наших налетчиков поприжали, они сюда и перебрались. Понаехали. Короче, едем дальше.

— А что с машинистом?

— Он в порядке.

В купе всунула пухлую рожицу знакомая проводница.

— Через пять минут, сказали, трогаемся. Я всех пассажиров в вагон загнала и по купе рассадила. Правильно?

Она обращалась исключительно к Пастуху, по каким-то неявным признакам определив в нем старшего и над Стрелком, и над армейским старшим сержантом, несмотря на его потертый в боях «калашников». Пастух не возражал.

— Правильно, — сказал он. — Где моя спутница?

— Бабуленька ваша? — заулыбалась проводница. — Она в купе, она в порядке, она очень веселая и сказала мне, что никогда в своей жизни не видела ни одного бандита, а теперь вот увидела и это ни капельки не страшно, а интересно. И еще про вас все время спрашивает: а он жив, а он не ранен?.. Смешная такая…

— Ага, обхохочешься какая. Скажи ей, что я жив и цел, через несколько минут приду… — И к Стрелку: — Сколько их было, сосчитал?

— Бандюков-то? Десять насчитал… Они в кабине машиниста двоих со стволами оставили, а остальные по первым четырем вагонам, включая наш, прошлись с оружием, пассажиров на насыпь выгнали и почистили багаж. Армейские, говорят, знали, где-то неподалеку «на старте» сидели, почти успели. Почти… Двоих положили, двоих взяли, остальные смылись. Откуда и взялись-то? Неужто кто-то из армейских шалит? Как-то не верится… Машинист чего-то про это услыхал, хотя ему прилично по башке досталось. Прикладом… Но все равно наши армейские — орлы…

«Наши» армейские… Выходит, он легко допускал, что армейские могут быть и не нашими. И не орлами…

И повторил свое «спасибочки» двум парням в военно-полевой форме, влезшим в кабину. Один старлей, другой — уже знакомый старший сержант. Вместо «здрасьте» старлей, увидев явно посторонних Пастуха и Стрелка, сразу и спросил:

— Вы кто?

— Пассажиры, в Москву едем, — сказал Пастух. — Ну, едем себе, а тут поезд тормозит, за окнами палят, мы и ломанулись на помощь. Слава Богу, стрелять не пришлось… — Он демонстративно понюхал ствол и протянул старлею «глок», а еще и ксиву нужную «вездеходную» достал из кармана — с российским гербом и скромной надписью «удостоверение» на коричневой кожаной корочке. — Разрешение на оружие, если надо, в купе, в сумке.

— Ладно, верю на слово. Спасибо вам за подмогу, — сказал лейтенант, забыв проверить документы у Стрелка.

Или не забыв. Ксива на двоих сработала.

Он врезал кулаком под дых тому, кто орал, тот смолк, и сержант с подоспевшим солдатиком вывели татей из купе, а потом и из вагона. Пастух последил в окно: плохо шли тати, больно им было.

— Эвона ж банда-то какая наглая и говенная, — сказал Стрелок. — Чьих будут-то?

— А тебе не по фигу? Сказано ж: пришлые…

— Теперь уж по фигу. Пусть менты любопытствуют… А не по твою ли душу ребятки в кучку собрались? — засмеялся Стрелок. — Или по душу Марины? Кто она? Миллиардерша? Глава конкурирующей банды?

— Вряд ли, — сказал Пастух.

Один никакой ответ на все неуместные и тоже никакие вопросы.

Хотя и не исключал такого варианта. Только трудно было представить себе целеполагание. Кому нужна Марина такой идиотской ценой? Ну, нужна кому-то. Ну, зашли бы тихонько в вагон, скрутили бы Пастуха, если б смогли, тюкнули бы по башке, пристрелили бы, наконец, а Марину придержали бы до следующей станции и — куда глаза глядят. Говно вопрос… Но тоже глупо. Никаких причин нет, чтоб ее крали с дороги. Или пугали абы как. Давешние ночные визитеры… Они были? Да, были. Спрашивали про Марину? Да, спрашивали. Нет их теперь.