Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец Страница 11

У него хватило ума не заикаться про фиолетовоесвечение. Не так давно на городской площади он стал свидетелем казни мага,способного видеть ауру.

– Три дня отдыха от муштры! Браво,рядовой!

Когда магшал Ню Рат удалился, Гуннио встал встрой. И сразу, точно давно дожидаясь этой минуты, руку ему просверлила боль.Она была такая, словно запястье пилили тупой пилой, изредка добавляя один-дваудара зубилом чуть выше, в лучезапястную кость.

«ТЫ СДЕЛАЛ ОШИБКУ, ГУННИО, ПРОЯВИВ СВОЙ ДАР!ТВОЯ ЖИЗНЬ ВЫКУПЛЕНА ЛИШЬ ПОВИНОВЕНИЕМ. ПОКА ТЫ ПОВИНУЕШЬСЯ МНЕ – ТЫ ЖИВ».

Каждое слово было как обжигающая пощечина, какприкосновение раскаленного утюга к телу. И не только к телу. Сознание тожесжималось, слабело.

– Что у тебя там такое? Побрякушка, чтоли? – спросил у него стоявший рядом в строю Псойко Рыжий, унылый малый сбородавкой на носу, которого кусали все без исключения собаки. Он был продавцомоловянных солдатиков, пока его не угораздило, получив по ошибке чужую повестку,заявиться на призывной пункт, чтобы прояснить недоразумение.

Гуннио очнулся. Осторожно пошевелил рукой. Онадействовала. Боль отпустила. На этот раз это было лишь предупреждение.

«ПОКА ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ, ГУННИО! ДАЛЬШЕ БУДЕТХУЖЕ!»

– Ничего, – сказал рядовой Гуннио ибыстро сунул руку под панцирь.

Солдаты поглядывали на него с сочувствием.Возможно, думали, что он проверяет, не ранил ли его этот костолом-гвардеец.

Знали бы новобранцы, что делал их кумиррядовой Гуннио на самом деле! Чей синтетический мех гладили и щупали егопальцы, у кого они искали помощи и одобрения. Узнай они это, они подняли бы егона смех, а возможно, просто покрутили бы пальцем у виска. Но, так или иначе,они выразили бы свое крайнее изумление.

– Пап, купи!

– Зачем тебе эта обезьяна? Она жекитайская! Нелепая дешевая обезьяна! Китайские игрушки ломаются еще в магазине!Надо покупать нормальные крепкие русские игрушки!

– Ну па-а-ап! Это не обезьяна!

– Как не обезьяна?

– Это медведь, пап!

– Мне не жалко денег! Да ты же еговыбросишь через час!

– Па-а-ап, не выброшу! Купи-и-и!

– А я говорю, что выбросишь. Тебе любойпистолет на десять минут. Не тяни меня за руку! Это у мамы ты можешь выпроситьЛуну.

– Пап, ну пожалуйста! Па-а-аа!

Он тянет папу за руку. Буксирует его,используя всю силу своей четырехлетней руки против одного папиного мизинца.Отцу – грузному, рано начавшему лысеть человеку, первому забияке среди всехводил и механиков Второго автопарка, это, кажется, нравится. Молодец сын!Здоровая порода, их, гломовская, исконная. Не какие-нибудь там высоколобыесосунки, которых пальцем можно перешибить.

И вот папа уступает. Уступает, разумеется, несразу, но все же сдается…

– Как ты меня достал! Ну… Э, девушка,покажите нам вон ту обезьяну!

– Это медведь, пап!..

– Сколько с меня?

Медведя засовывают в пакет с названиеммагазина.

– Спасибо за покупку! – говорятотцу.

– Спасибо не булькает!

Они идут. У отца в руках пиво, у него –медведь, маленький медведь с выпуклыми пуговичными глазами, которого он всевремя нюхает, хотя медведь пахнет нитками и красителем. И больше ничем. Почемумедведь зеленый? Разве бывают зеленые медведи? И… разве можно всю жизнь любитьзеленого дешевого медведя?

Но, оказывается, можно… Хотя кто сказал, чтомы любим вещи вне воспоминаний о них?

Все это Гуннио, разумеется, не помнил… Развечто иногда во сне мелькало что-то туманное. Но медведя он любил, неопределенноощущая, что он как-то связан с его прошлым, с его самыми лучшими днями, которыеостались где-то позади.

Он не расстался с ним даже тогда, когда,одетый нелепейшим образом – в широченные шорты и майку с пивной эмблемой несуществующей в Средневековье компании, – он очутился на пыльной дороге вполучасе ходьбы от Арапса. Медведь, глубоко запрятанный в правом кармане шортови уткнувшийся носом-пуговицей в колоннообразную ногу Гуннио, стал единственнойнитью, которая скрепляла его прошлое и настоящее.

* * *

Шурасино, самый юный магистр воздушной магииза всю историю Борея, был почти на восемьдесят восемь процентов убежден, что сдухами эфира лучше не связываться. С другой стороны, никакого другого способазаделать многочисленные щели пикирующей крепости левитационной замазкой избелой глины все равно не существовало, так что он решил рискнуть.

«Я буду осторожен. Не нарушу ни одного изважных правил. Не буду их хвалить, не засну и, когда они явятся за новымзаданием, решительно отошлю их в астрал, сколько бы они ни мельтешили», –ободрил он себя.

До сих пор именно третья пикирующая крепостьвнушала градоправителям вольного города Борея самые серьезные опасения. А всеиз-за боевой башни, которая получилась слишком массивной и не желала держатьсяв воздухе, невзирая ни на какие магические ухищрения. А так как без третьейпикирующей крепости, вписанной в стратегический резерв, оборона границгорода-государства была уже не такой надежной, юному магистру велели отложитьвсе дела и заняться левитационной замазкой. Обильно помещенная в многочисленныещели башни, замазка на основе заговоренной белой глины должна была придатьпикирующей крепости требуемую прыткость и даже склонность к высшему пилотажу.Правда, те, кто видел летающие крепости в действии, все как один сходились вомнении, что о высшем пилотаже говорить приходится с большой натяжкой. В очень иочень переносном смысле.

Приготовление левитационной замазки, кромезнаний, требовало времени и чудовищного упорства, переходящего в патологическоеупрямство. Час за часом Шурасино варил разведенную до жидкого состояния глину вогромном котле, в который через необходимые промежутки времени бросал ногтититанов, волчью желчь, толченную в порошок бирюзу, консервированную синь неба,гремучую скуку в брикетах, язвительность горгулии, мозоли мегеры, гуманизмхмыря в таблетках, фаршированный алмаз и прочие невообразимые вещи, до которыхтак охочи изобретательные маги воздуха. Разумеется, все это активноприперчивалось знаменитыми ямбовыми заклинаниями, получившими широкоераспространение в Борее.

Магистром воздушной магии Шурасино, человекновый в этом городе, стал недавно и случайно. Предыдущий магистр, его учитель,был личностью рассеянной и склонной задавать самому себе вопросы следующегорода: «Я сегодня завтракал? А мне понравилось? А где я был вчера вечером?»