Некрополь - Дэн Абнетт Страница 11

После этого любая битва будет легкой, победа — простой, слава — пустой.

Генерал Ночес Штурм, после победы на Гримойре

Бомбардировки продолжались днем и ночью еще две с половиной недели. К двенадцатому дню день и ночь были едва различимы из-за тумана-дымки, повисшего над ульем Вервун. Щит оставался несокрушимым, но южные внешние трущобы и предприятия обратились в выжженную пустошь площадью пятьдесят километров. Некоторые снаряды прицельно били с перелетом Щита, катастрофически повредив незащищенные северные районы и значительную часть Хасских доков.

Днем шестого дня маршал Эдрик Кроу, назначенный Легислатурой преемник Гнайда, распорядился закрыть Южные врата в улей. Новый маршал, брат лорда Кроу из одноименного благородного дома, долго служил старшим полковником в Вервунском Главном, и его назначение поддержали семь из девяти благородных домов. Благородный дом Анко — выдвигавший собственного кандидата, Хескита Анко, — голосовал против. Благородный дом Часс воздержался.

Маршал Кроу был бледным светловолосым гигантом, сильно за два метра ростом. Его свирепые черные глаза и тяжелый взгляд были предметом казарменных легенд, но сам он был спокойным, тихим человеком, справедливым и воодушевляющим лидером, за что и был любим людьми. Перевес голосов благородных домов отражал их уверенность в нем — и то, что они рассчитывали, что он будет отвечать за свои действия при любых обстоятельствах. Хескит Анко, оплывшее смуглое животное, понимавший войну скорее с позиций политики, чем тактики, был назначен старшим штабным офицером у Кроу, чтобы дом Анко унялся. Эти двое не ладили, и их гневная ругань в Штабе домов вскоре стала притчей во языцех.

Решение Кроу закрыть врата — а на тот момент все еще оставалось с полмиллиона беженцев, тянущихся в южные районы в поисках прибежища через Хасский западный, Сондарские врата и врата Кроу, — удивило дома и всю Легислатуру. Многие сочли, что Кроу уступил постоянному давлению Анко. Дом Часс, дом Родъин и семь ординарных домов выдвинули вотум порицания, негодуя по поводу жестокости таких действий. Полмиллиона, обреченные на смерть у запертых ворот. «Это вызов человечности», — заявил лорд Родъин в зале Легислатуры.

На самом же деле на решение Кроу гораздо больше повлиял совет комиссара Каула, который вернулся с фронта на второй день вместе с клочьями уцелевшей танковой дивизии. Несмотря на потери, которые понесли силы Виголайна, многие чествовали Каула как героя. Он единолично развернул более тридцати машин и экипажей и вернул их домой, также доставив ценнейшие сведения о враге. Информационные экраны вовсю превозносили его героизм и преданность. Его имя звучало в лагерях беженцев, во всех скоплениях рабочих и горожан. Придумали титул Народного Героя — и он прижился. Многие ожидали, что его наградят, низший класс считал его настоящим народным героем, достойным звания маршала куда больше, чем Кроу. Когда на девятый день Легислатурой были опубликованы нормы воды, пищи и энергии, на информационных экранах транслировалось обращение Каула, где он утверждал, что намерен не только ревностно блюсти соблюдение норм другими, но и нормировать собственный рацион. Хитроумная пропаганда была придумана самим Каулом, и население улья почти единодушно приняло ограничения, желая быть «верными Народному Герою и его самоотверженности».

Кроу быстро понял, что не стоит недооценивать влияние Каула как популярной фигуры. Но это также значило, что ему приходилось считаться со стратегическими идеями Каула.

Кроу, Анко и высший эшелон офицеров провели большую часть пятого дня на совещании. Они до отказа забили зал совещаний в Штабе домов в Главном хребте. Вполне ожидаемое молчание воцарилось среди собравшихся офицеров, когда Кроу предложил Каулу дать оценку силам противника. Каул поднялся, представив обозрению грубо, напоказ зашитую шрапнельную рану на лбу (еще один продуманный ход в игре Каула).

— Трудно переоценить силу противника, — сказал Каул, и дроны разнесли его спокойный голос по огромному залу до самого купола. — Я нечасто видел военную мощь такого уровня. Восемьдесят или девяносто тысяч единиц бронетехники, тысячи орудийных батарей и многомиллионные пехотные войска.

В зале воцарилось гробовое молчание.

Маршал Кроу попросил комиссара подтвердить только что сказанное. Во время Торговой войны, девяносто лет назад, улей Вервун противостоял армии Зойки в 900 000 человек — и едва выжил.

— Миллионы, — просто повторил Каул. — Конечно, в моем положении сложно было подсчитать точно, но…

Среди офицеров раздались смешки.

— Но я уверен по одному только расположению, что не менее пяти миллионов солдат шли следом за бронетанковым авангардом. И это — лишь те, кто был в поле зрения.