Роса на солнце - Вадим Львов Страница 11

– Че за дела-то? – первым делом поинтересовался Громов.

– А черт его знает. Может, случилось чего, может маневры какие-то или высокое начальство из Москвы ждем.

– Да как бы не так! – командир отдельной эскадрильи БПЛА майор Сухарев достал сигарету и прикурил.

– Когда учения или комиссия, тогда всю бригаду подымают, а здесь только старший комсостав выдернули!

Пока суд да дело, автобус добрался до следующего ДОСа и принял еще одну партию заспанных и недовольных офицеров, затем маленькая колонна прибавила газу и рванула в направлении штаба сороковой гвардейской Померанской танковой бригады.

В штабе, у электронной крупномасштабной карты, закинув по-ковбойски ноги на низенький металлический столик и попивая крепчайший кофе, сидел сам командир бригады генерал-майор Олег Романович Бородулин – местный царь, бог и воинский начальник. Генеральские погоны он получил всего лишь два месяца назад и очень этим гордился. Гриднев комбрига уважал как за его командирские, так и за недюжинные умственные способности.

Генерал «новой волны», так сказать. «Питомец гнезда Стрельцова», как зубоскалили многочисленные журналисты. Но зубоскалить все умеют, а вот в совершенстве владеть немецким и сносно польским и английским вряд ли кто из этих «бумагомарак» способен. А генерал Бородулин языками владел. Еще он умел организовывать повседневную службу войск, штабную работу и тактические учения. Это, помимо того, что прошел вторую чеченскую и казахскую войну. Рядом с Бородулиным, попивая зеленый чаек, сидел начальник штаба бригады полковник Осадчий – второе лицо бригады.

Подождав, пока приехавшие офицеры войдут в помещение и столпятся вокруг огромного командирского стола, Бородулин резко встал, отставил кружку с кофе и, поправив завернувшийся рукав, гаркнул:

– А ну, проснуться немедленно! Что за внешний вид у русского офицера? Терриконовая армия, а не – меч Нации.

Хмурые офицеры подтянулись, а Громов даже улыбнулся. Господин генерал шутить изволит. Бородулин мгновенно стер улыбку с лица и, зачем-то посмотрев на начштаба, тихо и устало сказал:

– Ребята! Нам предстоит воевать! Вопрос решенный. Через три, пять дней, неделю максимум.

В зале стало тихо, причем мертвенно тихо. Громову даже показалось, что многие перестали дышать, словно боясь дыханием приблизить надвигающуюся войну. Если кто-то по глупости считает, что все профессиональные военные только и мечтают, как бы героически сгореть в танке, или, получив снайперскую пулю в шею, издыхать от потери крови со словами «Погибаю за Родину», то они ошибаются. Военные меньшие милитаристы, чем чиновники в высоких кабинетах, и уж тем более, чем пьяное «поцреотическое стадо», размахивающее флагами и грозящее «всех порвать», не вылезая из-под маминой юбки…

Первым пришел в себя начальник штаба первого танкового батальона гвардии майор Лялин, внешне похожий на цыгана, только без серьги в ухе и копны кучерявых черных волос.

– Господин генерал. Это – из-за Украины?

– Из-за нее, родимой, – ответил Бородулин. – Еще вопросы, господа офицеры?

– С семьями – как? – подал голос подполковник Лукин, командир отдельного реактивного дивизиона.

– Семьи будут эвакуированы. Но в последний момент. Панику мы провоцировать не можем, а уж тем более допустить утечку информации. А так, скажу одно, план эвакуации у меня на столе. – Бородулин продемонстрировал коричневый конверт из плотной бумаги.

– За эвакуацию семей военных будет отвечать МЧС, или как их там сейчас называют?

– Национальная спасательная служба, Олег Романович! – напомнил генералу начштаба Осадчий.

– Вот-вот, именно она. Не беспокойтесь сами и скажите младшим офицерам, пусть своим половинкам сообщат, что нужно брать только самое необходимое: документы и деньги. Никаких десяти баулов. А то я наших подруг боевых знаю, тут же узлы да мешки крутить начнут. Завтра с утра прибудет офицер-спасатель, прикрепленный к бригаде и отвечающий за эвакуацию, он все объяснит подробно, что, чего, зачем и куда.

Если что, в штате у НСС и психологи, и врачи есть, так что с семьями будет все в полном порядке. Уверен.

Время очень дорого и остальные вопросы – после сбора. Теперь перейдем к сути. Прошу присаживаться, господа офицеры.

Генерал отхлебнул остывшего кофе и сморщился.

– Я вас собрал для доведения до старшего командного состава нашего соединения приказа № 421 от шестого июня сего года. «О приведении частей и подразделений отдельного одиннадцатого гвардейского корпуса в полную боевую готовность. Для последующего действия по оперативному плану «Бурьян».

Громов про себя присвистнул и покосился на сидящего рядом, украдкой смахивающего текущую по виску каплю пота, Ромашова. Тот сделал страшное лицо и воздел глаза к навесному потолку командирского кабинета. Хотя в кабинете было весьма прохладно из-за приоткрытого окна, Громову, да и всем вызванным офицерам, казалось, что они находятся в сауне.

Было от чего вспотеть! План «Бурьян», который они тщательно отрабатывали на КШУ, предполагал нанесение первого мощного упреждающего удара по войскам НАТО. Конкретно, по польским войскам. Не дожидаясь, когда те окончательно развернутся для осуществления возможной агрессии. «Бурьян» отдавал авантюризмом, если не сказать наглостью, и требовал филигранного мастерства в управлении войсками и техникой. План расписывал действия батальонов и дивизионов бригады буквально поминутно, и от слаженных действий всех подразделений возникала смертельная симфония. Если кто-то сфальшивит, грозная симфония превратится в похоронный марш для всей бригады, а может, и корпуса. Такие вот дела…

По задумке стратегов Генштаба, одиннадцатый гвардейский корпус, переформированный из бывшего Калининградского особого района, должен был, при поддержке сил Балтийского флота и авиации, вырваться на оперативный простор из простреливаемого насквозь балтийского анклава в направлении Олштына и Торуни, рассекая северную Польшу на две части и отбрасывая войска НАТО в глубь территории. Для подобной операции отдельный корпус располагал двумя танковыми и одной механизированной бригадой, которые, по мере развертывания массовой армии, должны были пополняться. Чтобы это пополнение доставить до сражающегося в отрыве корпуса, пришлось бы пройти насквозь через Латвию и Литву. Или таскать тысячи тонн военных грузов через Балтику, преодолевая минные заграждения и удары флотов НАТО. Для Москвы предпочтительней и привычней было бы взять под контроль наземные коммуникации в Прибалтике, чем связываться с хитроумной и сложной морской логистикой.

Из-за сложностей со снабжением «Бурьян» считался весьма поверхностным и непроработанным планом, и многие к нему относились несерьезно. Но все изменилось этой зимой. Все тактические учения бригады и даже корпусные маневры проходили под знаком решительных наступательных действий. Если раньше легендой учений предписывалась либо ликвидация «бандформирований», непонятно откуда взявшихся на побережье Балтики, либо отражение вторжения условного противника с последующим вытеснением противника на его территорию, то теперь отрабатывались «действия подвижных соединений при прорыве обороны и выход на оперативный простор». Менялась организационно-штатная структура. К танковому батальону прибавился разведывательный взвод на четырех «Водниках» и собственная самоходная минометная батарея из шести «Нона – СВК». В руках умелого, инициативного командира такой батальон превращался в мощный, мобильный кулак, способный крушить любого противника. Вся бригада напоминала небольшого, но чрезвычайно агрессивного хищника, способного загрызть зверя гораздо крупнее его самого. Как говорил однокашник Громова, служащий ныне в Главном Штабе сухопутных войск, на такую организацию переводятся все танковые бригады.