Дженнифер Морг - Чарлз Стросс Страница 11

Прачечная собирает IT-специалистов, которые случайно открывают элементы вычислительной демонологии – примерно так же, как Сталин собирал анекдоты о себе ^[5]. Около шести лет назад я чуть не сровнял с землей Вулверхэмптон, не говоря уж о большей части Бирмингема и центральных графств, когда экспериментировал с очень прикольным новым алгоритмом рендеринга, который мог бы случайно вызвать сущность, известную мудрецам под названием «Твою мать, это Ньярлатотеп! Беги!» (а всем остальным просто как «Мать твою, беги!») ^[6]. А Мо… она по образованию философ.

Знающий философ еще опаснее айтишника: у них есть дурная привычка становиться экзистенциальными магнитами, которые притягивают всякое непотребство. Мо попала в поле зрения Прачечной, когда привлекла к себе слишком уж пристальное внимание чудовища, которое решило, что наша планета аппетитная, особенно если полить кетчупом. А вот как мы стали жить вместе – это уже другая история, довольно счастливая. Но факт остается фактом: сейчас Мо работает на Прачечную, как и я. Однажды она сказала, что теперь обеспечивает себе чувство безопасности тем, что старается стать настолько опасной, насколько это возможно. Хоть я ворчу и ною, когда фея из отдела кадров решает разделить нас на несколько месяцев кряду, по правде говоря, если работаешь на секретную правительственную организацию, чего-то такого вполне можно ожидать. И они вряд ли делают это без особой на то причины. И это мне особенно не нравится…

…а еще мне не нравится Microsoft PowerPoint, который возвращает меня в настоящее.

PowerPoint – это симптом определенного рода бюрократической среды: той, что характеризуется бесконечными презентациями с кучей мелких списков, перетекающих друг в друга кадров и фоновой музыкой, призванными убедить зрителей, что оратор за компьютером говорит что-то важное. Это излюбленное орудие низколобых идиотов в дорогих костюмах и с тонкими лэптопами, которые вечно пытаются сделать вид, будто все знают и контролируют, даже если у них за спиной уже пылает Рим. Ничто не производит бессодержательную корпоративную чепуху лучше, чем PowerPoint. И это только то, что очевидно на первый взгляд…

Простите. Вы, наверное, думаете, что я слишком категоричен – в конце концов, программа для создания презентаций входит в стандартную поставку офиса, – но у меня с PowerPoint связан очень необычный опыт. К тому же вам, наверное, никогда не доводилось сидеть перед ноутбуком в компании здоровенного типа с кобурой под мышкой и команды поддержки и смотреть презентацию, первый же слайд которой гласит: «ЭТА ИНФОРМАЦИЯ САМОУНИЧТОЖИТСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ СЕКУНД». Это обычно означает, что все летит коту под хвост и тебе предписывается спасти положение, иначе произойдет что-то плюс-плюсово плохое.

Да, плюс-плюсово плохое.

– Протокол фатумной запутанности, – бормочу я, пока Пинки возится у меня за спиной и поворачивает кресло, в котором я сижу, к шкафу, а Борис тыкает пальцем в клавиатуру ноутбука; я такого протокола не знаю. – Вы не хотите мне объяснить… эй, зачем тебе изолента?

– Прости, Боб, попробуй не шевелиться, ладно? Это просто предосторожность.

– Предосторожность, значит…

Я предупредительно чешу нос левой рукой, пока Пинки приматывает мне правую к подлокотнику.

– А какой процент провалов у этой процедуры? А то, может, мне нужно было сперва жизнь застраховать…

– Расслабься. Никаких провалов.

Борис наконец убедил ноутбук в том, что у него есть клавиатура, и развернул его так, чтобы я видел экран. На нем мигает привычный глиф безопасности (этот конкретный, кажется, называет дхармачакра) и кусает меня за переносицу. Он взламывает зрительную кору так, чтобы я не болтал.

– Провал недопустим, – повторяет Борис.

Экран опять мигает, и на нем возникает видео, записанное Энглтоном.

– Здравствуй, Боб, – начинает он.

Старик сидит за своим столом так, будто сбежал из фильма «Миссия невыполнима», и эффект был бы вдвое убедительнее, если бы стол не представлял собой зеленую металлическую конструкцию, похожую на внебрачного ребенка аппарата для чтения микрофильмов и древнего компьютера родом из пятидесятых.

– Прости за видеоинструктаж, но мне нужно было находиться в двух местах одновременно, и ты проиграл.

Я перехватываю взгляд Бориса, и он нажимает на паузу.

– Да как же это можно назвать секретным? – возмущаюсь я. – Это же видеозапись! Если бы она попала в руки врагу…

Борис косится на Брейна:

– Скажи ему.

Брейн извлекает из своей сумки хитрое устройство.

– Энди его снял вот этим, – объясняет он. – Это полупроводниковая камера, которая работает с картами MMC. Все зашифровано, и мы вставили в начале кусок другой записи, чтобы все это выглядело как любительский фильм. Все это и гейс-поле в придачу, так что кто бы ни украл запись, он решит, что ему в руки попала очередная серия «Ведьмы из Блэр». Прикольно, да?

Я вздыхаю. Будь он собакой, вилял бы хвостом так, что стулья летели бы во все стороны.

– Ладно, запускай.

Я стараюсь не обращать внимания на Пинки, который возится на ковре у моих ног с электропроводящим маркером, линейкой и распределительной коробкой.

Энглтон грозно наклоняется к камере, так что почти заслоняет экран:

– Наверняка ты слышал о корпорации «TLA Systems», Боб. По крайней мере, твои жалобы на их сервер управления лицензиями дошли в прошлом июле до ревизионного комитета, и мне пришлось принять предупредительные меры, чтобы там не дали ход полномасштабному расследованию.

Ой-ой. Ревизоры заметили? Я этого не хотел. Теперь понятно, почему Энди так на меня разозлился. Когда я не корчу из себя секретного агента на службе Ее Величества и не езжу на заседания комитета в Дармштадт, работа у меня очень скучная: я занимаюсь настройкой сетей, и когда я увидел, что этот проклятый менеджер лицензий пытается выйти в общий Интернет, чтобы пожаловаться, что у нас запущено слишком много копий их мониторингового клиента, я так взбесился, что добавил в копию письма всех, кого только мог.

– Как известно, – Боб, не спи там на задней парте, – эту корпорацию основали в 1979 году Эллис Биллингтон и его партнер Ричи Мартин. Ричи занимался программированием, а Эллис управлением, поэтому сейчас состояние Эллиса оценивается в семнадцать миллиардов долларов США, а Ричи живет в общине хиппи в Орегоне и отказывается планировать дальше, чем позволяют солнечные часы.

Землистое лицо Энглтона сменяется фотографией Биллингтона в обычной надутой позе, которую директора компаний принимают, чтобы произвести впечатление на журналистов «Уолл-стрит джорнэл». В улыбке он показывает столько зубов, что испугался бы мегалодон, и для шестидесятилетнего бизнесмена выглядит настолько хорошо, что можно заподозрить, что где-нибудь в Нью-Мексико он прячет портрет, от одного взгляда на который можно поседеть.