Отвергнутая королева - Мира Вольная Страница 11

Она не оставила после себя почти ничего, ушла, как будто ей нечего было оставлять, нечего было говорить, не о чем было сожалеть. Будто растворилась в пустоте, будто ее никогда и не было даже во снах. Ускользнула, потому что тоже устала, потому что больше не смогла слушать тишину в ответ на такой простой вопрос…

Кретин!

Я с шумом выпустил из груди воздух, задержал дыхание пока не стало драть легкие. Не помогло.

Где-ты? Что с тобой?

Как звучит сейчас твой голос? Ты спишь? Почему ты перестала говорить со мной? Я ведь даже шепота твоего не слышу. Только тишину и пустоту, ты наказываешь меня ими?

Сам виноват. Такой идиот.

Я прикрыл глаза, сжал челюсти, отпуская тени и расслабляя мышцы спины. Не можешь победить, смирись. И временами казалось, что я почти смирился, а вот сейчас отчего-то снова накрыло.

Улыбка расползлась по губам, когда Основная слилась с телом, зашептала на ухо, залезла в голову, открывая мне безмолвное ничто.

Я найду ее, найду Шайнилу и заставлю говорить. Она будет говорить, пока не расскажет мне все, пока не сдастся, пока не сдохнет.

Неужели все-таки Шхассад?

Хотя логично, у змей бы я искал в последнюю очередь: там много охотников, много теневых, но главное - слишком много солнца и василисков. Шхассад вообще слишком: шумный, громкий, тесный, пестрый. К тому же змеям я не доверял…

Не то чтобы я доверял сейчас полностью хоть кому-то.

…и все же… Спрятаться под носом – избитый прием, и я его чуть не прохлопал.

Кретин, говорю же.

И снова улыбка расползлась по губам. Кажется, я знаю, под каким предлогом заявлюсь к гадам ползучим и… под какой личиной. Осталось только дождаться подтверждения от охотников Дакара, что сейчас рыскают по узким улочкам Сарраша, выискивая для меня следы.  

―

Суман в топях почти подходил к концу, и к моему удивлению, больше порадовал, чем огорчил. С гильдиями все прошло гораздо лучше, чем я предполагал, поддержка с нашей стороны нужна была практически минимальная, впрочем, как и вмешательство. Они готовы были работать и сотрудничать, как с друг другом, так и с остальным Миротом, кто-то уже подписывал соглашения, кто-то только договаривался о встречах: торговцы, ремесленники, земледельцы, шахтеры и хозяева таверн, энтузиазм радовал, твердость и решительность, планы на ближайшие пять лет не оставляли сомнений в том, что прогибаться они не намерены.

Визит в Тарнай тоже получился скорее удачным, чем нет. Город заканчивал готовиться к празднику Охотничьей луны: украшали улицы, усиливали патрули, открывали новые постоялые дворы и таверны, закончили последние работы на берегах Ниоры: набережная реки теперь радовала, а не удручала, как в самом начале. В городе появилось больше зелени, что добавило уюта улицам. И, блуждая переулками и дворами, рассматривая по утрам главную площадь со стен дворца, я словно открывал его для себя заново несмотря на то, что уже все видел на планах, схемах и чертежах. Ничего не напоминало о том, что произошло здесь в прошлой жизни, Тарнай стал красивым, полным жизни городом, словно отряхнул с себя пепел, умыл лицо от крови. Разве что цветы дня и скульптуры возле скалы у дворца: из черного гранита, грубо вытесанные, и кажущиеся на первый взгляд бесформенными. Свой истинный вид они принимали лишь на несколько оборотов с утра, когда лучи рассветного солнца падали на острые линии, преображая тени, отбрасываемые ими на холодный камень позади. И в ночь Охотничьей луны, конечно же, но тут уже работа огневиков и накопителей.

До самого праздника, кстати, еще чуть больше месяца, а основные работы во втором по размерам, но не по значению для теневых городе уже закончены, остались только приятные хлопоты. Рами со своей задачей справился, и ему было чем гордиться. Вот только знать об этом градоправителю совершенно не обязательно. Пока, по крайней мере.

И все было бы просто чудесно, если бы не… гребаная нежить в топях: она лезла и множилась в таких количествах, как будто совсем потеряла страх, сидела чуть ли не под стенами города, снова появилась у дальнего гарнизона. И с этим надо было срочно что-то делать.

Ну мы и поперлись. Делать. Хотя план изначально был просто посмотреть. Но… тут уж как получилось.

- Слева! - проорал я стоящему рядом охотнику, раздирая на куски крысу размером с лошадь. С громким чваком верхняя половина туловища твари упала в болото, нижняя приземлилась у моих ног, гнилое, почерневшее нутро выплеснулось на сапоги.

Твари напали на гарнизон в четыре оборота, подошли к воротам с севера-востока, снесли нахрен первую линию заграждений. Ну и помогли заодно быстрее проснуться охотникам не в патруле.

И сейчас лезли, словно они духи грани, а не обычная нежить. С другой стороны, такое количество охотников не могло не спровоцировать всплеск: мы для них как истекающий кровью кролик под носом волка. Почти непреодолимое искушение.

Я увернулся от рухнувшей сверху гарпии, перехватил удобнее сумеречные клинки, сливаясь с Утренней.

Как в старые-недобрые-времена.

Тело взвилось в воздух тут же, горели и гудели приятно мышцы, злость, ярость и энергия наконец-то нашли выход и цель, стихия не унималась, растравливая и подгоняя.

Можно не сдерживаться и не притворяться: здесь только охотники, такие же взбешенные и разъяренные, как и я, только звуки сражения и шипение теней.

Ну и рев нежити, само собой.

Клинок легко вошел в спину крылатой твари и так же легко вышел, с визгом гарпия рухнула вниз. А мне хватило тех вдохов, что она зависла в воздухе, для того чтобы оттолкнуться от бугристой спины. Утренняя мягко опустила меня на землю и тут же метнулась вбок, раздирая кого-то на ошметки, мой клинок вспорол брюхо ближайшему упырю, правый снес башку мертвому волку. Основная рвала на части волкодлака впереди, расчищая мне место.

Я снова оттолкнулся от земли, зависая в воздухе, чтобы понять, сколько их еще и как далеко до рассвета. По ощущениям не больше двадцати лучей, но убедиться не мешает.

В толпе, за шныряющими теневыми и их тенями, за спинами огромных крыс, восставших трупов и гарпий рассмотреть горизонт нормально не получалось. Не то чтобы мы несли серьезные потери, вообще хоть какие-либо потери, и все же… Я предпочитал держать ситуацию под контролем настолько, насколько возможно.

Когда ноги снова коснулись земли, а Утренняя опять ускользнула за спину, слева, как из-под земли, мелькнула тень Дакара, заставив вскинуть клинок. Чуть не пропорол ему руку.

- Дакар! – проорал. – Следи за своей Основной.

- А ты за Утренней, - долетело тут же из месива сбоку.

Я только хмыкнул, снес башку еще какой-то твари и обернулся. Утренняя терзала зубами… нечто… Похожее на червя, склизкое и большое, где у этого начало, а где конец понятно не было, но тень явно развлекалась, впиваясь клыками то с одного края, то с другого. У Сид самая жестокая тень – Утренняя, у меня – Сумеречная, у Дакара – Основная, как отражение состояния души в худших ее проявлениях. Так что происходящее волновало меня несильно. Могло быть хуже.