Агломерат - Никита Костылев Страница 11

В казарме меня уже поджидал конверт с информацией о сборе добровольческой сотни. Быстро подсуетились. Всех добровольцев отпустили раньше, поэтому я тоже двинулся домой.

Когда я уже подошел к станции метро, за спиной раздался визг тормозов и противный гудок. Обернувшись, я увидел буквально светящегося Дэна за рулем своего драндулета. Друг приветливо помахал рукой и подъехал поближе, я двинулся к нему и уселся на заднее сиденье. Дэн посмотрел на меня через зеркало заднего вида и счастливо засмеялся:

— Мне рассказали уже! Вместе держаться будем!

— За что держаться-то?! — Я невольно улыбнулся, глядя на счастливого друга. — Дурак ты, мало кто вернется из этой экспедиции. Если вообще вернется.

— Я тебя понять не могу. — Дэн недовольно повернулся в водительском кресле и уставился на меня недоверчивым взглядом. — Ты боишься, что ли? Зачем тогда в казачью сотню пошел? Тебя никто не заставлял.

— Да ничего я не боюсь! — Я только скривился на этот самый дешевый из всех разводов. — Просто не нравится мне вся эта затея. Что-то с ней не так, у меня аж кошки на душе скребут. Не все там просто. Я сегодня в штабе был, на… хм… «беседе», так сказать. Так вот — тебе это тоже завтра на подготовке и инструктаже скажут, — мы не просто так едем. Там кроме нас еще целую армию задействуют, а наш бронепоезд будет эдаким клином, который мы новгородцам в горло воткнем. Союзники-новгородцы с нами, плюс питерские могут подключиться. Вероятность небольшая, но, может, присоединятся. Я не начальник, что там они будут мутить, завтра узнаем.

— Постой, — Дэн наморщил лоб, — а как же соглашение, перемирие? Дорога восстановленная…

— Да никто не ломал эту дорогу! — Мне стало даже неловко от наивности Дениса. — Новгородцы только нас ненавидят, а с Севером они активно торгуют и поддерживают друг друга. Железная дорога в полном порядке, это точно, не будут они ее взрывать — невыгодно. Сам понимаешь, что выжить одной области трудно. Там запланирован нехилый замес, сепаратистов будут давить.

— А ты откуда знаешь? — удивленно поднял брови Денис. — Ты что, в штабе планы и карты спер?

— Если бы. — Я хлопнул Дениса по плечу. — Да это не самая главная тайна, завтра тебе то же самое скажут. Просто афишировать не стали, ни к чему это. Так что ты подумай, нужен был тебе этот урядник? Почему новгородские уже третий год независимы, почему никакой экспансии к ним, никаких действительно серьезных нападений, — об этом подумай. Сейчас среди них раскол, но не удивлюсь, если при нашем наступлении они достанут пару козырей из рукавов. — Я бросил взгляд на насупившегося Дэна, который что-то подсчитывал в уме. Мне даже показалось, что я услышал тяжелый скрип заржавевших механизмов в его голове. Я махнул ему рукой на прощанье и весело добавил: — Да что ты так сдулся, будто конфетку не дали? Прорвемся, все путем будет. Завтра не опаздывай, на «Комсомольской» в центре давай?

— Так она же закрыта, — отрешенно сказал Дэн. — Там теперь вся территория оцеплена, как туда?

— Для нас, похоже, выход будет. — Я вылез из машины и закончил уже через окно: — На КПП возле «Красных Ворот» тебя пустят: там поезд ходит специальный. Я по поверхности идти не хочу.

Заходя в метро, я обернулся и посмотрел на Дэна. Он все еще сидел за рулем своего Астрика и беззвучно шевелил губами. Наверное, вспоминал, что он знает о Новгородской области. Мне даже стало немного жаль друга: весь оставшийся день будет думать о наступлении. Бедняга, но — хочешь быть урядником, значит, придется немного покататься на паровозике по новгородским лесам.

На следующий день в восемь утра я подходил к КПП на станции «Красные Ворота». Начальство дало целый лишний час отоспаться, наверное, это «надбавка за сложность», а если быть честным, то — «за смертность». Тьфу, пора заканчивать так думать, что-то я слишком сгущаю. Все будет: победа, за нами Москва, ни шагу назад и так далее и тому подобное. На платформе скопилась куча народу, уже год как станция «Комсомольская» была закрыта, все поезда проезжали ее мимо, на станцию можно было попасть лишь дважды в день: к восьми утра и восьми вечера на «Красные Ворота» приходил специальный поезд, который возил сотрудников на работу и обратно. На земле вся площадь Трех Вокзалов была огорожена от посторонних глаз. На ее территории располагался какой-то новый железнодорожный центр «Соединения», куда можно было попасть только по специальному пропуску. Словно маленький город в центре большого, там образовалась эта новая крепость. Иногда, когда было свободное время, мы любили прогуляться по центру опустевшей Москвы, а секретную зону называли Кремлем Трех Вокзалов: три здания — Ярославского, Ленинградского и Казанского — гордо возвышались над бетонной оградой.

Если честно, я всеми фибрами души ненавидел это место, для меня всю жизнь площадь Трех Вокзалов ассоциировалась с грязью, мусором, криками цыган, шаурмой, серой формой полиции, шустрыми приезжими, неизвестными выходцами из бывших советских республик и многим другим. Три вокзала были просто больным нарывом на городе, неизбежным злом мегаполиса. В самую страшную пору, во время начавшегося беспредела в столице, мне, слава богу, удалось не оказаться рядом с этим местом ни разу. В период бойни в городе площадь стала центром бандитов и другого всевозможного отребья. Сотни историй, слухов и легенд ходило о диких, раздирающих душу событиях ТАМ. Изнасилования, убийства, торговля людьми — добрая половина статей Уголовного кодекса была там воплощена в жизнь, проклятое место стало тогда настоящим адом на земле. Поле Чудес во Франции было детским садом по сравнению с этим рассадником Зла.

Для меня лидеры движения «Соединение», которые сейчас сидят в Кремле, навсегда останутся освободителями Москвы именно от этого места. Несколько месяцев шли бои против бандитских шаек, но главным было уничтожение этой площади. Просто в какой-то момент в город вошла бронетехника с неизвестными людьми, тяжелые танки и бронетранспортеры двинулись по городу с развернутыми знаменами России. Я помню, как выбежал на улицу и стал смотреть на проходящую колонну, и вместе со мной на улицах стояли сотни тысяч людей. Тогда «Соединение» еще не представляло из себя четко оформленную систему — тысячи людей шли в Москву, среди них было много военных и других силовиков. Военные в «Соединении» занимали с самого начала приоритетное место, речей они не говорили, но их действия впечатляли сильнее слов. Они убивали. Просто убили всех, кого нашли на этой площади, без переговоров и разведки. Это было утром, тогда вся территория площади буквально окрасилась кровью, «хирурги» в зеленой форме удаляли раковую опухоль быстро и слаженно. Никакого серьезного сопротивления военные отряды «Соединения» не встретили, лишь несколько попыток защититься было предпринято ошарашенными внезапностью атаки бандитами. Кто-то пытался бежать, но почти никому это не удалось, пулеметный огонь косил без остановки обезумевших нелюдей. Раковая опухоль была вырезана, но несколько месяцев ушло на удаление распространившихся метастазов. Во главе военных отрядов тогда стоял Воронов, именно он приказал сжигать все, тысячи тел были сожжены там же, словно символ карающего огня, серебристые фигуры огнеметчиков шагали вперед, поливая все алым пламенем. С тех пор площадь была закрыта, здания вокзалов от пожара не пострадали, и теперь там за огороженным забором была секретная территория, на которую мне предстояло попасть. Перед КПП выстроилась довольная приличная очередь, каждый боец обязан был предъявить пропуск, который сначала тщательно изучался, а потом следовал обыск. Я невольно развеселился, глядя на эту картину — прямо как у меня в родном городе. Провинциальный клуб, претендующий среди молодежи городка на звание самого пафосного, всегда смешил меня своим напускным шармом и серьезностью. Напыщенные понты сотрудников клуба были самым забавным явлением. У входа в заведение не хватало только таблички: «Это самое пафосное место Нижних Хряков! Вход 50 р.».