Лунное сердце - Чарльз де Линт Страница 11

Она провела с ним немало счастливых часов, болтая или смотря кино. Байкер обожал кино, начиная со старых немых шедевров и кончая современными. Была у него и художественная жилка. На какие бы курсы ни ходила Сара с Джули, она непременно начинала обучать тому же и Байкера, что помогало ей самой лучше овладеть ремеслом. Сара убедилась, что, только давая кому-то уроки, можно понять, сколько знаешь сама. Байкер перепробовал все — от макраме до мягкой игрушки. Как-то на Пасху он сшил и преподнес Саре кролика с болтающимися ушами, и кролик стал ее любимой плюшевой игрушкой наравне с мистером Тистлом, который теперь сторожил лавку «Веселые танцоры».

Байкер пристрастился к акварели, для него это оказалось лучшим средством выразить себя. Наверно, поэтому они и поладили с Салли. Было забавно смотреть, как этот верзила горбится над акварелью с кисточкой, которая в его больших руках кажется зубочисткой. Висевший в комнате Сары рисунок, на котором Байкер изобразил лису, сделал бы честь любому профессионалу.

Сара посмотрела на рисунок и вспомнила свои дневные находки. Она забыла показать их Байкеру. «Ничего, скоро наступит завтра», — подумала она, и широкий зевок решил дело. Сара прошлась по комнатам, выключила свет в гостиной и в ванной и легла в постель. Натянув одеяло до самого подбородка, она уснула, едва успев донести голову до подушки.

Сара редко видела сны, а если и видела, то почти ничего не запоминала. Она с некоторым раздражением завидовала людям, которым снились длинные интересные сны, и утром они помнили их во всех подробностях; к таким людям принадлежала и Джули.

Как бы то ни было, в эту ночь, едва заснув, Сара угодила в самую середину подобного сна. Ей снилось, что она очутилась на поляне, изображенной на рисунке, который она нашла днем. Но если рисунок был отчетливым, с резко очерченными контурами, то во сне поляна была сумрачной и туманной, и Сара двигалась по ней, как пловец в черной патоке.

Тех двух людей с рисунка на поляне не было. Вместо них она увидела кусок яркой ткани, размером в квадратный фут. На ткани были вышиты орнаменты, и, с трудом прокладывая путь сквозь густой, тяжелый воздух, задерживавший каждое ее движение, Сара медленно подошла, нагнулась и стала рассматривать лоскут.

В центре был большой круг, а внутри него какой-то символ, который Сара посчитала кельтским. Она старалась вспомнить, как он называется. У нее даже был альбом записей одной группы с таким орнаментом на обложке… какая-то бретонская группа… ах да, «Трискелл». Вспомнив название, Сара улыбнулась. Символ назывался «трискелл» или «трискеллион» — три искривленные ветки, расходящиеся от центрального треугольника, заключенного в круг. На ткани от круга отходило четыре полосы, и весь узор напоминал какой-то замысловатый кельтский крест. По краям лоскута шел бордюр из ленточного орнамента со сложными узлами в каждом углу.

Как это бывает в снах, Сара чувствовала, что в ее распоряжении масса времени, и при этом знала, что нельзя терять ни секунды. Как ни странно, она знала и то, что видит сон, — такого она никогда прежде не испытывала. Разве, понимая, что видишь сон, не стараешься проснуться? Во всяком случае, так бывало с ней всегда, когда она видела сны наяву, а в этом у нее была большая практика.

Ощущение, что поблизости кто-то тихо движется, отвлекло Сару от лоскута, и она оглядела поляну. Поляна была пуста, но чье-то присутствие по-прежнему чувствовалось, как будто два человека с рисунка были здесь, но она их не видела. Стараясь подробнее вспомнить, как они выглядели, Сара смогла только представить себе барда с оленьей головой и шамана с головой медведя. И вдруг они оказались по обе стороны от нее, хотя, сосредоточенные друг на друге, ее даже не заметили.

Тут Сара впервые почувствовала, что ей может грозить опасность. Это предчувствие никак не было связано с двумя появившимися людьми. (Людьми? Разве можно назвать людьми тех, у кого вместо своей головы — голова животного? ) Нет, ее взволновало что-то другое. Она снова обвела глазами поляну, но ничего не заметила. А когда опять перевела взгляд на людей, то увидела, что тот, кто был с головой медведя, снял с пояса мешок и вытащил из него пригоршню костяных дисков, в точности таких, какие Сара нашла днем.

Шаман-медведь опустился на колени возле куска ткани и, отложив мешок в сторону, продолжал держать диски в пригоршне. Сара смотрела, как он высыпал их на лоскут. Они падали и медленно крутились, переворачиваясь, словно осенние листья, этих желтоватых дисков были целые сотни. Кроме них, Сара ничего больше не видела — длинный поток падающих, мерцающих дисков цвета слоновой кости, нескончаемый поток, постепенно становящийся серовато-коричневым, и вот уже Сара поняла, что находится одна в каком-то безликом месте.

Вокруг нее, под ногами и над головой вился туман, Сара еще слышала, как звенят падающие диски, и вдруг она тоже стала падать головой вперед, кувыркаясь, словно еще один диск, упавший из чьей-то руки.

Ее прежнее предчувствие взорвалось страхом, когда, выступив из тумана, перед ней оказалась звериная морда. Она подумала, что это шаман-медведь, но, хотя что-то общее с медведем было, этот медведь выглядел ужасающим мутантом — с полосатым, как у гризли, широким лбом и удлиненным, гибким, лоснящимся телом, как у ласки или куницы. В нос Саре ударило зловоние, от которого она чуть не задохнулась. А жуткое чудовище раскрыло пасть, полную длинных желтых зубов, и бросилось на нее.

Завизжав, Сара отпрянула, но опоры для ног не было. Она стала падать, серо-коричневый туман окутал ее, словно паутина, и она не могла убежать от жуткого зверя. Сара видела только оскаленные челюсти. Его горячее дыхание обжигало ей кожу. Она почувствовала, как челюсти сомкнулись, зубы впились ей в лицо, ломая кости…

…Сара проснулась, села на постели, сердце стучало, как отбойный молоток, ночная рубашка прилипла к телу, покрывшемуся гусиной кожей. Она лихорадочно оглядывала спальню, ей нужно было увидеть знакомую обстановку, чтобы снова оказаться на твердой земле. Луна светила сквозь зарешеченные окна, отбрасывая на пол и на стены странные тени, но это были знакомые тени. Сара видела их до этого тысячу раз. В них ничего не пряталось, — это были тени от мебели, книг, гитар. Никаких зубастых чудовищ. Ни шаманов с медвежьей головой, скрывавшей лицо. Ни бардов-оленей.

Сара поглядела на ночной столик и порадовалась, что оставила рисунок в Почтовой комнате. Сейчас она не в силах была бы на него смотреть. Потом постепенно она начала успокаиваться, пульс приходил в норму. Адреналин кончил свою работу. Сара устало откинулась на спинку кровати и долго не могла решиться закрыть глаза. Сегодня ей было одиноко в ее огромной постели, и она пожалела, что с ней нет Стивена.

Стивен Грир был ее последним бой-френдом — черноволосый, с серьезными карими глазами и с сильными руками. Они расстались в сентябре из-за долго тянувшегося спора, который в конце концов достиг апогея. Стивен хотел, чтобы они жили вместе, но не в Доме, а Сара не была готова ни к столь близким отношениям, ни к переезду, во всяком случае с ним и тогда. Терпение не входило в число достоинств Стивена. И способностью понимать других он тоже не отличался. Возможно, без него ей было гораздо лучше. Но как раз сейчас его недостатки не имели значения. Саре просто хотелось, чтобы кто-нибудь обнял ее и сказал, что все в порядке.