Отпуск - Дмитрий Кружевский Страница 11

– А я вот думаю, что обижаешься, но другого выбора у меня не было.

– Я знаю, – девочка тяжело вздохнула. – Это вы меня извините, просто какая-то обида внутри.

Она прижала кулачки к груди и, бросив взгляд на стоявшего рядом с Эрнестой Гая, быстро отвернулась, однако я успел заметить блестевшие в уголках глаз капельки слез.

– Алана, да не переживай ты так, – сказал я, нагнувшись и положив руки на ограду. – Знаешь, в твоем возрасте я влюбился в одну девочку из параллельного класса и предложил ей дружить.

– И что?

– Да ничего, – я грустно вздохнул. – Она сперва согласилась, а через месяц стала встречаться с моим лучшим другом, с которым я ее познакомил, когда тот зашел ко мне в гости.

– Не может быть. – Девочка неверящим взглядом уставилась на меня.

– Почему?

– Потому что нельзя влюбиться и тут же разлюбить, как нельзя и заставить кого-то полюбить.

– Скорее всего, она меня и не любила, – вздохнул я и, улыбнувшись, добавил: – Хотя, если ты заметила, ты уже сама нашла ответ на свою проблему.

– Да?

Девушка на секунду задумалась, затем грустно усмехнулась и посмотрела на меня неожиданно ясным взглядом, в котором уже не было прежней горечи.

– Спасибо, нер, вы правы, – она улыбнулась. – Пойду к ребятам, что тут одной скучать?

– Давай.

Я посмотрел ей вслед и, развернувшись, в задумчивости уставился на колышущееся море пшеницы. Молодость – как же ты порой наивна, несдержанна, вспыльчива, а порою просто бестолкова. Но одновременно как же ты прекрасна, полна чудных мгновений новых открытий и перспектив. В молодости много того, что ты делаешь впервые: первая любовь, первый поцелуй, первая сигарета (хотя это можно не вспоминать), первые обнимашки, да, да, именно первые. Ибо только в это время ты начинаешь воспринимать человека противоположного пола именно как объект чего-то большего, нежели просто друга. В этот период много первого, в эти годы ты, точно исследователь неизвестного, идешь по жизни, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, открывая тот неизведанный мир, что окружает тебя. И пусть он не так прекрасен, как тебе кажется через призму твоей юности, пусть розовые очки со временем спадут, но полное надежд и мечтаний время навсегда останется в твоем сердце. Всегда будет звучать громкой музыкой…

Блин, твою кису, это еще что за дешевые фокусы? Я зло посмотрел на бродячего скрипача, который пристроился рядышком и выводил на своем инструменте какую-то лирическую мелодию. Получив от меня монетку, он тут же озорно мне подмигнул и принялся наяривать нечто бравурное.

Ну, это другое дело, а то я уж что-то совсем расчувствовался и чуть не растекся по платформе тонким слоем склизкого розового вещества.

– Ловите его, да ловите же кто-нибудь!!! – истошный детский крик окончательно привел меня в себя, разогнав остатки задумчиво-лирического настроения.

Я оглянулся и обнаружил метрах в двадцати от себя, рядом с выходом из здания вокзала, маленькую девочку в соломенной шляпке, из-под которой выбивались белокурые локоны, и синеньком платьице. Она показывала рукой куда-то поверх меня. Я поднял голову и несколько обалдел, ибо надо мной, лениво взмахивая роскошными орлиными крыльями, парил розовый крокодил.

Так… Я дыхнул в сложенную горстью ладонь и принюхался. Вроде нормально: зубная паста, чай, колбаса – другие запахи отсутствовали. Хотя все могло быть, термос мне Дорофеич упаковывал – кто знает, что он мне там заварил, прикольщик бородатый.

Я мотнул головой и вновь посмотрел на крокодила, а этот гламурный гад и не думал никуда исчезать, висел себе над головой, изредка шевеля крыльями. Так… Я покосился на своих ребят, но те были настолько поглощены обсуждением чего-то, что на окружающее не обращали внимания.

А девочка меж тем смотрела на меня таким умоляющим взглядом, что мне оставалось только вздохнуть и, вытянув руку, схватить это розовое чудо за хвост. А что, крокодил не очень большой, так, с овчарку размерчиком, к тому же, судя по ошейнику, вполне ручной.

Ну, значит, схватил я это летающее пресмыкающееся за хвост, а эта сволочь медленно так повернула голову, разинула пасть и сделала в мою сторону огненный выхлоп. Я, естественно, его отпустил и стоял в полной рассеянности, хлопая глазами. Пламя у этого розового было не настолько мощное, чтобы доставить какие-то серьезные неприятности, где-то всего в несколько раз сильнее обычной зажигалки, однако, во-первых, неожиданно, во-вторых, обидно, ну и, в-третьих, зубы он, интересно, когда чистил?

Я погрозил кулаком этому летающему мутанту, который просто взмыл повыше и вновь завис надо мной, словно издеваясь. На мой жест эта гадина только скосила глаза и легонько дернула хвостом. Ладно, значит, думаешь, что ты в безопасности. Я скинул тапочки и уже приготовился прыгнуть, как услышал, что меня кто-то зовет. Скосив глаза, я обнаружил стоявшую в паре метров все ту же девочку.

– Дяденька, дяденька, вы только Гаврика не обижайте, ладно? Он, вообще, у меня хороший, только вредный очень, вы его, главное, схватите за поводок, а то, боюсь, он снова за поездом увяжется, и я его опять долго не увижу.

– Хорошо. – Я ласково улыбнулся девчушке и, озорно подмигнув ей, прыгнул.

Крокодил явно не ожидал от меня такой прыти и, по-моему, даже пасть раскрыл от удивления, когда ухмыляющаяся морда моего лица возникла у него перед глазами. Я, естественно, вежливо поздоровался и тут же хапнул его за короткий поводок, что свисал у него с шеи. Помнится, в этот момент я страшно удивился, что это за поводок такой из огрызка толстенной цепи, но было поздно… Крокодил взмахнул крыльями и… и я почувствовал, что значит быть на буксире у сверхзвукового истребителя.

Не, я-то грешным делом считал, что это на спине у нашего Криса кататься неудобно, ну, ветер там в лицо, да и шкура у нашего дракоши не самая гладенькая, а… кхе… ну, понимаете ли, шершавая она, причем местами весьма. Этакая крупная наждачка, и ты, сидя на ней, буквально чувствуешь, как стачиваются и полируются все твои лишние, но порой такие дорогие твоему сердцу выступы и прочие лишние части тела, причем вместе с гардеробом.

Так, о чем это я? Ах да, лечу я, значит, за этим крокодилом, а этот гад к тому же давай выписывать кренделя вокруг всех столбов, да еще пару раз крутанул «бочку». Блин, не знаю прямо, как удержался, впрочем, бутерброду, который я съел вместе с чаем, явно поплохело больше, чем мне, и он некоторое время упорно просился наружу, но я его не пустил, после чего тот обиделся и принялся болтаться у меня в желудке, изредка повторяя свою просьбу. Значится, летаем мы с энтим крокодилом уже пару минут, и я даже начинаю получать от этого некое извращенное удовольствие, тем более что дотянуться до шейки этого гада не могу (ох, как бы я сжал ее в братских объятиях), а отпускать цепь как-то боязно. Мои ребятки внизу, похоже, не могут врубиться в происходящее и с изумлением наблюдают за моим полетом, хозяйка же крокодила что-то кричит снизу, а порой даже хлопает в ладошки, когда ее любимец закладывает особо крутой и замудренный вираж.