Преступление победителя - Мари Руткоски Страница 10

Арин помнил все. Помнил, как легко было поначалу шпионить по приказу Плута.

— Я доверяю тебе, как никому, — шепнул ему на ухо предводитель повстанцев после того, как Арина продали дочери генерала. — Ты — моя правая рука. Вместе мы сумеем сломить валорианцев.

В это мгновение все встало на место, как шестеренки хорошо смазанного механизма. Вот только… Все оказалось не так просто.

Дочь генерала проявила к рабу интерес. Казалось, это прекрасная возможность, но даже тогда, в самом начале, Арина мучило дурное предчувствие — смутное, тяжелое, беспокойное. Отчего-то он был убежден, что вся эта история не доведет его до добра. К тому же Арин никогда не умел вовремя остановиться.

Рядом с Кестрель он становился крайне неосторожен. Говорил то, что не следовало. Нарушал правила, а она спокойно наблюдала, не пытаясь ему помешать. Он решил, что ей просто все равно.

Потом появилось новое чувство, которое Арин непременно распознал бы, если бы сумел признаться себе, что ощущает на самом деле. Ему все время казалось, что генеральская дочка спит с открытыми глазами, и бороться с желанием как следует встряхнуть ее становилось все сложнее. Госпоже нет дела до раба? Что ж, он заставит ее поменять мнение.

Арин помнил.

Помнил, как не мог уснуть в бараке, потому что в темноте ему не давали покоя звуки музыки, доносившиеся с виллы. Девчонка все играла, играла, не беспокоясь о том, что он устал. Она не то что не знала об этом, но вообще не думала о своем рабе.

Управляющий-валорианец высек его кнутом за какой-то мелкий проступок. На следующий день девчонка поехала к кому-то в гости на чай и велела сопровождать ее. Из гордости Арин не подал виду, насколько ему больно. Следы от кнута на спине кровоточили и горели огнем. Но она ничего не замечала, да и сам Арин не желал выглядеть слабым — девчонка только порадуется.

В то же время он напряженно вглядывался ей в лицо, пытаясь убедиться, что Кестрель слышала о назначенном ему наказании. Девчонке явно было не по себе оттого, что ее рассматривают, но и только. Она ничего не знала. Арин точно заметил бы фальшь. Скрыть чувство вины ей никогда не удавалось. Но девчонка спокойно сидела на диване, держа в руках чашку с блюдцем. Она отвела взгляд, повернулась к какому-то лорду и рассмеялась над его шуткой.

Ее невинность бесила. Она должна узнать, как поступил с ним управляющий. Пусть винит себя в этом, и не важно, что она лично не отдавала такой приказ и даже не знала об этом. Невинна? Кестрель? Ну уж нет!

Арин поднял воротник рубашки повыше, чтобы спрятать алую полосу в том месте, где кнут задел шею. Он не хотел, чтобы девчонка знала. Не хотел, чтобы она видела. И в то же время…

«Посмотри на меня, — мысленно заклинал Арин. — Посмотри».

Кестрель повернулась и взглянула на него.

Его захватили странные воспоминания, словно жестокая рука орудовала хлыстом, расчерчивая кожу хаотичным узором. Чувства пылали, как воспалившиеся раны. Больно, как же больно…

— Арин, — упрекнул его Тенсен во время встречи с хранителем гэрранской казны, который с каждым днем становился все мрачнее, — опять витаешь в облаках? Ты ни слова не слышал из того, что я сказал.

— Так повтори.

— Император отчеканил новую монету в честь помолвки.

Арин не желал ничего слышать об этом событии.

— По-моему, тебе стоит взглянуть, — добавил Тенсен.

Арин послушно взял монету, но не увидел в ней ничего интересного. Тогда Тенсен рассказал ему легенду о Джадис. Монета выскользнула из рук Арина и упала на пол.

Он помнил. Помнил, как все изменилось. Он видел, как Кестрель протянула цветок ребенку, на которого никто не обращал внимания. Видел, как она с улыбкой проиграла в карты пожилой валорианке, над которой остальные насмехались, не пытаясь даже понизить голос, потому что старуха, по их мнению, все равно выжила из ума и ничего не поймет. Во время игры Арин стоял за спиной Кестрель и видел, что у той на руках отличные карты.

Она всегда была честна с ним. Арин жадно глотал эту искренность, словно воду из протянутой чаши.

Он помнил, как блестели в темноте ее слезы. Помнил ее удивительный ум, похожий на грациозного дикого зверя с острыми когтями, который не желал угодить в ловушку. Помнил, как она предотвратила его жестокое наказание с таким видом, будто оказала пустяковую услугу, а не оставила в неоплатном долгу.

— Арин? — вновь раздался голос Тенсена.

Но тот погрузился в воспоминания. Какими серыми стали дни с тех пор, как он в последний раз видел ее! В тот день Кестрель вручила ему указ, в котором император даровал свободу Гэррану, и сообщила о своей помолвке. «Поздравь меня», — сказала Кестрель. Арин не мог в это поверить. Он умолял ее передумать, но она не пожелала слушать. «Ах, Арин, — качала головой Сарсин, когда он отказывался покидать комнаты, где жила Кестрель. — На что же ты рассчитывал?»

Боль. Осталась только боль.

— Арин, — снова позвал Тенсен. — В последний раз спрашиваю, ты поедешь в столицу?