Убийца Войн - Брендон Сандерсон Страница 10

Девчушка потускнела. Цвет ее губ и глаз слегка увял. Каштановые волосы отчасти утратили лоск, щеки стали бледнее.

«Ерунда, – подумал он. – Большинство людей даже не понимают, что лишились доха. Она доживет до старости. Будет счастлива. Семье хорошо заплатят за ее жертву».

А Жаворонок проживет очередную неделю. Поглощенный дох не усилил его ауру, и это было еще одним отличием возвращенных от пробуждающих. Последних порой рассматривали как низшие, рукотворные подобия возвращенных.

Без еженедельного доха Жаворонок умрет. Многие возвращенные, оказавшиеся вне Халландрена, жили всего восемь дней. Однако с дарованным раз в неделю дохом возвращенный мог жить бесконечно, не старея и получая ночные видения, в которых предположительно прозревалось будущее. Так и возник Двор богов с многочисленными дворцами, где богов выхаживали, охраняли и, главное, кормили.

Священники поспешили вывести девочку из комнаты. «Для нее это ерунда, – снова внушил себе Жаворонок. – Сущий пустяк…»

На выходе они встретились взглядами, и он увидел, что искорка в ее глазах погасла. Она стала бесцветом. Тусклой, или выцветшей. Человеком без доха. Тот больше не разовьется. Жрецы увели ее.

Чувствуя себя виноватым за внезапный прилив сил, Жаворонок повернулся к Лларимару.

– Ладно, глянем на подношения, – сказал он.

Брови Лларимара взлетели над очками.

– Вы приспосабливаетесь стремительно.

«Я должен хоть что-то отдать, – подумал Жаворонок. – Пусть даже безделицу».

Они миновали еще несколько красно-золотых комнат, идеально квадратных, с дверями со всех четырех сторон. У восточной части дворца вошли в другую, длинную и узкую. Стены увешивали картины и полотнища со стихами. Слуги остались снаружи; один Лларимар последовал за Жаворонком, когда бог шагнул к первому изделию.

– Итак? – спросил Лларимар.

Это была пастораль, изображавшая джунгли с поникшими пальмами и красочными цветами. Жаворонок узнал их, потому что видел такие растения в садах вокруг Двора богов. А в джунглях он никогда не бывал – по крайней мере, в нынешнем воплощении.

– Приличная картина, – ответил Жаворонок. – Не совсем в моем вкусе. Нагоняет мысли о внешнем мире. Хорошо бы там побывать.

Лларимар насмешливо взглянул на него.

– А что? – не понял Жаворонок. – Двор иногда надоедает.

– Вина-то в лесу немного, ваша милость.

– Я могу приготовить. Ферментировать… что-нибудь.

– Не сомневаюсь, – сказал Лларимар, кивнув подручным, оставшимся снаружи.

Младший жрец записал высказывание Жаворонка о картине. Где-то в городе жил заказчик, искавший благословения Жаворонка. Возможно, его желание было как-то связано с отвагой – клиент подумывал жениться или был купцом и собирался заключить рискованную сделку. Жрецы дадут толкование мнению Жаворонка о картине и сообщат заказчику предсказание – доброе или дурное – вкупе с точными словами, которые произнес Жаворонок. В любом случае сам акт посылки картины богу сулил заказчику известную удачу.

Якобы.

Жаворонок двинулся прочь от картины. Младший жрец метнулся, чтобы ее снять. Скорее всего, заказчик не написал ее сам, а поручил мастеру. Чем краше изделие, тем лучше отзывались боги. Впору было вообразить, будто грядущее определялось суммой, которую клиент платил живописцу.

«Поменьше цинизма, – подумал Жаворонок. – Без этой системы я умер бы пять лет назад».

Пять лет назад он и умер, хотя по сей день не знал от чего. Была ли его смерть поистине геройской? Может статься, все разговоры о его прошлой жизни оказались под запретом, дабы никто не проведал, что в действительности Жаворонок Отважный скончался от желудочных колик.

Младший жрец исчез вместе с рисованными джунглями. Картину сожгут. Такие подношения создавались специально для конкретного бога, и видеть их мог только он да несколько его служителей. Жаворонок подошел к следующему произведению искусства – стихотворению, начертанному ремесленным шрифтом. Когда Жаворонок приблизился, цветные точки сделались ярче. Халландренский ремесленный шрифт представлял собой особую систему письма, которая опиралась не на форму, а на цвет. Каждая цветная точка соответствовала отдельному звуку халландренского языка. Сочетание двойных разноцветных точек давало алфавит – кошмар для дальтоников.

В таком заболевании признались бы немногие в Халландрене. По крайней мере, так слышал Жаворонок. Хотелось бы ему знать, известно ли духовенству, как много болтают о внешнем мире его боги.

Стихотворение было не ахти. Очевидно, его сочинил невежда и потом заплатил кому-то за перевод на ремесленный шрифт. Это изобличали простые точки. Настоящие поэты использовали более сложные символы, изменявшие цвет непрерывные линии или цветные глифы, которые складывались в картины. Много чего можно сделать с символами, способными преображать форму, не теряя при этом смысла.

Правильное чтение цветов было тонким искусством, требовавшим третьего, а то и большего повышения. С таким числом дохов человек обретал способность безупречно различать оттенки – точно так же, как второе повышение наделяло его идеальным слухом. Возвращенные достигали пятого. Жаворонок не ведал жизни без умения мгновенно распознавать тончайшие оттенки и звуки. Он мог отличить чистую красную краску от той, куда добавили всего каплю белой.

Он отозвался о стихотворении невежды с посильным одобрением, хотя обычно стремился быть честным при осмотре подношений. Это казалось ему долгом и почему-то было одним из немногих дел, к которым он относился серьезно.

Они продолжили обход, и Жаворонок высказывался о разнообразных стихах и картинах. Сегодня их было необычно много. Какой-то неизвестный ему праздник? Когда они достигли конца экспозиции, искусство утомило Жаворонка, хотя его тело, заправленное дохом ребенка, осталось сильным и бодрым.

Он остановился перед последним художеством. Это была абстракция – стиль, недавно набравший популярность, особенно среди картин, посылавшихся Жаворонку, поскольку он ранее благосклонно отозвался о других. И только поэтому он чуть не поставил плохую оценку той, что висела перед ним. Пусть духовенство гадает, что ему приглянется, – так посоветовал кто-то из богов. Жаворонок чуял: многие боги были гораздо расчетливее в своих отзывах, нарочно затуманивая смысл дополнительными значениями.

Жаворонку не хватало терпения на такие игрища, тем паче что от него, похоже, единодушно и искренне ждали честности. Он уделил последнему полотну положенное внимание. Холст густо покрывала краска, каждый дюйм удостоился мощного взмаха кисти. Преобладал темно-красный цвет, почти кармазин, в котором Жаворонок мгновенно угадал смесь красной и синей красок с малой добавкой черной.

Цветные разводы пересекались, накладывались один на другой поступательно. Вроде… волн. Жаворонок нахмурился. Если он не ошибается, это море. И не корабль ли посреди?