Звезда моей души - Татьяна Устименко Страница 10

К счастью, пока я никуда не опоздала. Половина девочек уже проснулись и одевались, стараясь придать себе как можно более опрятный вид, но моя ближайшая соседка и подруга — рыхлая, высокая Пиолина — еще сладко посапывала, по излюбленной детской привычке сложив руки под пухлой щекой. Осторожно, чтобы не разбудить подругу, я быстро накинула плащ на плечи и выскочила из комнаты, ведь мне очень хотелось не пропустить приезд представителей гильдий.

Построенный добрую пару, а то и тройку сотен лет назад, монастырь богини Банрах представляет собой некрасивое, приземистое, какое-то кургузое здание, неаккуратно сложенное из серого известняка. Наверное, в те счастливые прошедшие годы климат Лаганахара еще не настолько сильно подвергался губительному дыханию Пустоши, поэтому здание нашей святой обители строилось с завидным размахом, что позднее стало восприниматься как неоправданное расточительство.

Сейчас в королевстве экономят на всем. Мертвая, лишенная воды и растительности пустыня, называемая у нас Пустошью, все ближе подступала к границе Блентайра, неся с собой дневную жару и ночной холод, шквальные порывы колючего, насыщенного песком ветра, голод и смерть. Не дождавшиеся дождя деревья засыхали на корню, поэтому в столице стало совсем туго с топливом, а цены на продовольствие взлетели до небес. Детей с каждым годом рождалось все меньше, но даже такое незначительное количество вступающих во взрослую жизнь людей оказывалось непростительной роскошью, обременительным излишком для стремительно нищающего королевства.

Впрочем, по слухам, за пределами Лаганахара дела обстояли намного хуже. Здесь, в Блентайре, жрецы Банрах еще умудрялись кое-как противостоять жестокому натиску пустыни, с помощью богини сдерживая напирающий из Пустоши песок на самых подступах к городу. Но защита змееликой стоила дорого, очень дорого… И как утверждали мудрые чародеи, во всем следовало винить мстительных Полуночных эльфов, перед бегством из Блентайра проклявших свое белостенное детище, свою бывшую столицу. Так стоит ли удивляться, что в Лаганахаре так исступленно ненавидят этих крылатых выродков!

В открытой со всех сторон галерее, соединяющей девичью башню и центральный корпус монастыря, было довольно прохладно, но я почти не обращала внимания на малоприятный, но сейчас весьма незначительный для меня дискомфорт. На дворе стоял самый разгар солотвора, [3]но я могла бы по пальцам пересчитать все теплые дни, пришедшиеся на этот весенний сезон. Утром, пока медленно восходящее светило еще не успевало прогреть толстые монастырские стены, в галереях обители царили сырость и промозглый, чуть ли не зимний холод. А дрова стали слишком дорогим товаром, недоступным для нищей монастырской общины. Нет, все-таки это жуткое расточительство — строить настолько огромные здания.

Почти спрятавшись за одну из колонн, поддерживавших массивный свод нашей обители, я, ожидая увидеть пыль, поднятую конскими копытами, жадно вглядывалась в расстилающуюся впереди дорогу, ровная лента которой терялась сразу же за поворотом. Как только увижу пыль, сразу станет понятно: они едут! Но свежий утренний воздух оставался все таким же чистым и бесконечно равнодушным к терзающему меня ожиданию.

Здравомыслящей частью своего сознания, не заинтригованной предвкушением, я отстраненно понимала: все остальные девочки, особенно те, которым, как и мне, предстоит сегодня пройти церемонию, продолжают суетиться в спальне, копошась и толкаясь, словно муравьи. Именно в эту минуту они выбирают рубашки почище и тщательно расчесывают волосы, заплетая их в тугие косы. Интуитивное девичье кокетство, вызванное желанием понравиться, а еще сильнее — диким страхом перед жертвенным котлом.

Законы нашего мира суровы, но справедливы. Дети, перешагнувшие шестнадцатилетний рубеж, имеют право лишь дважды участвовать в церемонии выбора учеников. Так они испытывают удачу и определяют свой будущий жизненный путь. Тот же, кто дважды останется невыбранным и отвергнутым всеми гильдиями, уже не сможет приносить пользу королевству, честно зарабатывая свой кусок хлеба. А в нынешние трудные времена Лаганахар не имеет возможности кормить никчемных изгоев и бездельников. Дальнейшая участь детей, не попавших в какую-либо гильдию, печальна: их ждет острый нож жрецов и жертвенный котел в храме Банрах. Наша наидобрейшая богиня не оказывает милости даром, ведь она тоже хочет кушать.

Но даже теперь, в эту поистине судьбоносную минуту, вся суета, связанная с прихорашиванием, почему-то показалась мне ненужной, второстепенной, малозначительной мелочью. Мне вдруг подумалось, что представители гильдий не станут глупить, в первую очередь оценивая чью-то эффектную копну волос или же выискивая грязные пятна на штанах своих потенциальных воспитанников. Наверняка процессом отбора учеников занимаются мудрые люди. А они-то просто обязаны разделять мое мнение о том, что все самое главное и ценное сокрыто внутри нас и уж точно не нуждается в банальном очковтирательстве.

Углубившись в самоанализ, я чуть не пропустила появление двух экипажей, в каждый из которых была впряжена четверка лошадей — чудо из чудес в Лаганахаре. Лошадей в городе содержалось мало, по пальцам пересчитать можно, и почти все они находились в собственности наиболее уважаемых гильдий — Чародеев, Воинов, Охотников. Не учитывая королевский двор, конечно. Все прочие гильдии вряд ли имели возможность позволить себе такую роскошь, как дюжина великолепных скакунов, хотя Элали иногда рассказывала о некоей знаменитой куртизанке с улицы Сладких Поцелуев, горделиво гарцующей на симпатичной белой кобылке, подаренной ей богатым поклонником. Смакуя подробности жизненных перипетий этой роскошной девицы, моя подруга экзальтированно постанывала и патетично закатывала глаза, вздрагивая от обуревающей ее зависти.

— Элали, — шокированно протянула я, выслушав нескромно озвученные мечтания подруги, — неужели ты хочешь стать продажной женщиной?

— А что в этом плохого? — насмешливо парировала подруга. — В нашем мире продается и покупается все: титулы, связи, родословные. То же самое происходит и с женщинами, причем как с неприличными, так и с вполне приличными!

— Приличные девушки не продаются! — убежденно изрекла я.

Элали посмотрела на меня с откровенной жалостью, изумляясь демонстрируемой мной наивности:

— Продаются. Только стоят они намного дороже!

Но я упрямо мотала головой, не желая соглашаться с ее доводами, хотя в глубине души все-таки осознавала правоту своей не по-детски циничной подруги. Увы, наш суровый мир действительно не прощает слабость и беззащитность, с младенчества приучая детей отстаивать свободу всеми доступными способами, включая применение зубов и когтей. Если ты намереваешься выжить, а не сдохнуть в котле жрецов, хочешь не прозябать, а добиться успеха, то приспосабливайся и решай, что для тебя дороже — голодные принципы или продажность, подслащенная куском сдобной булки с маслом.

В сердце каждого из нас одновременно живут два зверя — добро и зло, постоянно борющиеся между собой. Но в итоге всегда побеждает кто-то один — тот, кого ты лучше кормишь, непрерывно подпитывая своими эмоциями, помыслами и деяниями. И не мни о себе слишком много, не рискуй попусту и даже не пробуй кормить их обоих разом, ибо это невозможно. Ты просто запутаешься, измучаешься и погибнешь.