Клинки Керитона. Дорога на Эрфилар - Андрей Голышков Страница 10

— Одну минуту, уважаемый. Барг, не мог бы ты принести мне кружку эльтарского тёмного и самого крепкого, что отыщешь, табака, — попросил Хабуа, сгребая с ладони мальчика дииоровые монетки.

Публика «Лиса» заметно оживилась. Барга засыпали заказами, подавальщицы так и засновали с кружками меж столов.

— Из уст певца, плачущего вместе со своими слушателями, рассказ проникает в самое сердце, согревает душу и дарует надежду! — Хабуа выдержал паузу и театрально раскланялся, после чего, основательно затянувшись, выпустил в потолок тонкую струйку сизого дыма. — Итак, друзья мои: Веркор, Сид Сароса и город городов — Великий Кеар.

Давным-давно, — начал он, — в незапамятные времена, когда Ганис вращался вокруг Сароса, а твердь его была покрыта девственными лесами и не делилась на Верхнюю и Срединную, спустились на Ганис с Сароса Первые Боги: Ткавел и Сэволия. Ганис Богам понравился, и решила Сэволия навечно заселить его своими непослушными детьми, что питали страсть ко всему непознанному и давно молили родителей отпустить их в Неизведанное. И сказала Сэволия Ткавелу: «Муж мой, отпусти детей наших. Пусть живут здесь и растят здесь детей и внуков по своему пониманию. Даруй всем потомкам их бессмертие и вечное благо».

Ответил тогда Великий Бог Ткавел: «Отпущу детей наших: Тэннара, Эрока, Виноки, Тамбуо и Фору. Хор же и Суо — мои любимцы — останутся с нами. Пусть Ганис будет домом детям нашим, пусть властвуют и живут здесь. Дарую бессмертие детям и внукам их вплоть до восьмого колена. Будут они знать всё, что я знаю, и видеть не то, что можно видеть глазом, а то, что я вижу, и слышать не то, что можно слышать ухом, а то, что я слышу. И мысли их будут не те, что думает ум их, а те, что я думаю. Да будет так!»

Санхи одобрительно закивали.

— И началась с того дня новая эра — эра величественных и свободолюбивых Вторых Богов и детей их — мудрых греолов. И было прекрасно тогда на Ганисе всё: греолы жили, проявляя уважение и любовь друг к другу; не было в их мире таких слов и напастей, как война, голод, нищета и болезни. Греолы трудились, не покладая рук, и, как беззаботная ребятня радуется ласковому свету Сароса, радовались каждому новому дню. Крестьяне возделывали поля и сажали сады, снимая от четырёх до шести урожаев за год. Амбары ломились от зерна, погреба были забиты припасами и восхитительными винами. Ремесленники постигали тайны мастерства и изготовляли огромное множество всяких товаров. Кузнецы и углежоги, скорняки и кожевенники, гончары, ткачи, портные, плотники и ювелиры — все успешно трудились и были в полной мере вознаграждены Богами-родителями за труды свои. Бескрайние леса Ганиса были полны дичи, грибов и ягод. Звенящие ручьи, полноводные реки и глубокие озёра кишели рыбой. Греолы овладевали новыми знаниями, открывали всё новые и новые земли, постигали стихии и обогащали разум новыми абстракциями и закономерностями природы, гармониями материи и хаоса. Они познавали науку о движении звёзд и планет. А мудрейшие из них научились магии, чем особо порадовали Великого Ткавела — Первого Бога…

Хабуа кинул торжествующий взгляд на жрецов санхи.

— Чего это он? — Билу привстал от удивления.

— Ну даёт! — шепнул ему Саима. — Он же издевается — санхи дразнит.

— Ага, — согласился Тэйд, морщась.

— Почему? — спросил Билу.

— Всем известно, что санхи отрицают магию и считают её порождением зла, — хрипло пояснил Тэйд. — Уж кто-кто, а Первые точно не имеют к магии никакого отношения.

— С тобой всё в порядке? — забеспокоился Саима, видимо, уловив перемены в голосе друга.

— Всё хорошо, не беспокойся.

— Был у греолов великий правитель — Алу'Меон, — продолжал Хабуа как ни в чём не бывало. — Был он самым великим королём из всех когда-либо живших на Ганисе. Был он самым могущественным магом того времени, разум его владел всеми тремя изначальными стихиями: водой, воздухом и твердью. Это был великий дар Первого Бога…

— Опять, слышите? — зашептал Саима.

— …и Алу'Меон за многие годы довёл своё умение до совершенства. Но сколь ни велик был Алу'Меон своими знаниями, дела его были ещё более велики, и вершил он их во благо своего народа. Славился он честностью и другими добродетелями. Был хоть и строгим, но справедливым правителем, никто не мог поколебать его суждений ложью, недоверием, лестью или хитростью.

И стоял в самом центре Ганиса на пересечении двух рек и стыке земель город. Огромный блистающий город, сверкавший под небом золотом и благородным дииоро. И было имя ему — Кеар!

Был сей город во много раз больше и восхитительнее самого Сулуза. Стоял он в вечнозелёной долине Эльдорф, у подножия высочайшей на Ганисе горы Веркор. Стены его из благородного белого камня уходили высоко в небо и терялись в облаках. Кеар был прекрасен: дома, храмы и башни великолепной архитектуры; скульптуры, арки, балюстрады, вырезанные из камня, украшенные золотом и драгоценными камнями, мощёные камнем улицы, сверкавшие всеми цветами радуги фонтаны, аллеи из вековых дубов и задевавших облака верхушками стройных дииоро.

Хотите знать, что представлял собой Кеар на самом деле? Возьмите все города и величайшие храмы Ганиса, подгорные города Витиама, добавьте к ним воздушные замки Давианара и подводную Кнэтирию, соедините их в одно и приумножьте… и тогда, быть может, вы сможете оценить величину и красоту Кеара!

Хабуа умолк, давая слушателям время подумать, отхлебнул немного из кружки и смачно затянулся. Пустил колечко, одно, другое и, дождавшись, пока дым рассеялся, продолжил:

— Но был в этой безупречности, как и замышлено Первыми, один крошечный изъян, ничтожно малый, но сильно повлиявший на дальнейший ход событий…

* * *

Второй час Крэч Древорук кружил вокруг «Лиса и Ягнёнка» в надежде отыскать двоих оставшихся къяльсо. Трижды обойдя улочки, примыкавшие к основному зданию, заглянув во все подворотни и тёмные уголки, он устроился за большой пятидесятиведёрной бочкой и стал наблюдать за приоткрытой чердачной дверцей сарайчика, который стоял чуть левее главного входа «Лиса».

«Отличное местечко, — отметил на будущее Крэч, глядя на дверцу. — Сухо, тепло и обзор, наверняка, оттуда великолепный».

Спустя три четверти часа, окончательно потеряв терпение и преисполнившись решимости отыскать притаившихся злодеев, он начал медленное движение в сторону сарая.

Ветер разнёс тучи, и тусклый свет Оллата теперь освещал левую, противоположную от Древорука половину улицы.

Лестница под его весом предательски скрипнула и зашаталась. Крэч насторожился — тихо, никакой реакции сверху. Добравшись до окошка, он подтянулся и, кряхтя от натуги перевалился внутрь на мягкое.

Чердак оказался пуст, не считая кота Паськи, с пристрастием копошащегося в ворохе мелкого древесного мусора.

«Мышкуешь, блохастый? — Крэч осмотрелся. Внутри — горы соломы, корзины с яблоками вдоль стены. Снаружи — прекрасный обзор: главный вход «Лиса» и два ряда окон, одно из которых Тэйда и Саимы, конюшня, сарай и три насквозь просматривавшиеся, улицы. — Отличный вид, здесь я, пожалуй, и подожду».