Красное смещение - Евгений Гуляковский Страница 10

Возможно, теперь ему удастся попробовать свежей рыбы.

Крючок был тщательно выточен из изогнутой кости какого-то зверя, но, насколько Глеб мог вспомнить, даже на нанайских стойбищах давно перевелись такие крючки — их заменила сталь…

Глеб решил остаться в избушке на пару дней: вырыть охотничьи ямы на звериных тропах, заняться рыбалкой, сбором и сушкой грибов. Прежде чем двигаться дальше, нужно было обеспечить себя хотя бы небольшим продуктовым запасом, а самое главное, сделать плот для менее утомительного продвижения к низовьям реки.

Отсутствие следов вокруг избушки и этот рыболовный крючок окончательно убедили его в том, что в ближайшее время ему придется полагаться лишь на собственные силы.

Пока он занимался обследованием избушки, наспех затушенный костер разгорелся вновь, и грибной шашлык был безнадежно испорчен. Оставалось опробовать свое новое приобретение.

Углубившись в лес, он отыскал старую кучу лосиного навоза — благо это добро попадалось здесь почти на каждом шагу — и острым обломком камня расковырял под ним дерн. Как он и предполагал, в этом месте скопились земляные черви, они выглядели настолько аппетитно, что Глеб подумал о том, не заготовить ли их к ужину, если рыбалка окажется неудачной.

Но крючок его не подвел, и через пару часов он уже запекал на углях двух больших линей.

Ужин получился на славу, и все же к вечеру им овладело необъяснимое чувство тревоги. Что-то было не так то ли в лесу, из которого выползли длинные холодные языки тумана, то ли в самой избушке, где он собирался заночевать.

Какой-то невидимый враг находился неподалеку. Глеб привык доверять своему чувству опасности, оно не раз выручало его в Афгане — даже в тот роковой день, когда их отряд попал на минное поле, ему повезло, и если бы не шальная пуля…

Он несколько раз обошел вокруг избушки, изучая следы на звериных тропах, затаиваясь и прислушиваясь к малейшему лесному шороху, но ничего не обнаружил. Быстро темнело, и менять место ночлега сейчас уже было поздно.

Забравшись внутрь избушки, он подпер изнутри ветхую дверь и закопался в кучу сухих листьев — лучшей постели соорудить не удалось.

Холод долго мешал ему уснуть, и, только нащупав на груди свою невидимую ладанку, он почувствовал себя лучше, словно от нее по всему телу пошло невидимое тепло. И опять, как в первую ночь, на грани сна и яви в его сознании прозвучал тихий голос:

— Глеб, это плохое место. Здесь нельзя оставаться на ночь.

— Я знаю, — ответил он, засылая. — Другого ночлега мне все равно не найти.

Ему снилось штормовое море. В детстве, когда с отцом он отдыхал в Ялте, матрац, на котором он плавал, отнесло далеко от берега. Неожиданно налетел сильный ветер, и спасателям едва удалось его вытащить. С тех пор он часто видел сон, в котором вокруг не было ничего, кроме вздымающихся волн и безысходного, все усиливающегося чувства смертельной опасности.

В конце концов, наверно, именно этот сон и разбудил его под утро. Было чертовски холодно, сквозь щели в бревенчатых стенах не пробивалось ни единого лучика света, — окно в этой избушке прорубить почему-то забыли, — и Глеб долго не мог понять, который теперь час.

За стеной кто-то огромный тяжело вздохнул, избушка качнулась, заскрипев всеми своими бревнами, с потолка посыпалась гнилая труха. Глеб вскочил и, сжимая в руках свою жалкую дубину, притаился у двери. Выходить наружу и выяснять, что, собственно, происходит, ему совершенно не хотелось. Он стоял так около часа, пока совсем не рассвело.

Как только бледный рассвет рассеял туман вокруг избушки, Глеб, предварительно осмотрев окрестности сквозь многочисленные щели в стенах и убедившись, что рядом никого нет, вышел наружу.

Следы он увидел сразу, их невозможно было не заметить, и в каждый такой след свободно помещалась его метровая дубина. Всего их оказалось восемь трехпалых, с длинными, сходящимися к центру отпечатками пальцев. Начинались следы у самой стены избушки, затем шли по поляне и неожиданно обрывались, словно, постояв в раздумье, неведомый ночной гость бесследно испарился.

— Ничего себе подарочки, — пробормотал Глеб в растерянности. — Неужели здесь водятся диплодоки?

Он обыскал всю поляну и весь ближайший подлесок, но так и не обнаружил, куда подевалось это таинственное существо. Не нашел он и других следов, хотя бы отдаленно напоминавших те, что глубоко и четко отпечатались во влажной почве поляны.

— Что бы это ни было, надо поскорее отсюда убираться, пока оно не вернулось, — решил Глеб.

И уже собрав свои нехитрые пожитки и покидая негостеприимную поляну, Глеб бросил прощальный взгляд на место своего ночлега. Он нахмурился и с минуту стоял неподвижно, снова и снова осматривая поляну. По всем запомнившимся ему приметам получалось, что изба вчера вечером находилась в стороне от сосны, под которой оказалась утром.

Он представил, как гигантский зверь, закусив своей огромной пастью край крыши и тяжело вздыхая, волочет избу на новое место…

Никакого другого объяснения своему открытию он не придумал. Оно поразило его настолько, что, спускаясь к реке, Глеб потерял обычную бдительность. Ничем другим нельзя было объяснить его непростительную небрежность.

Он заметил хорошо замаскированную засаду лишь тогда, когда в воздухе мелькнула петля летящего к нему аркана.

Ему еще повезло, что это была не стрела и не пуля. Заметив над головой стремительно приближавшуюся темную черту веревки, он прыгнул в сторону.

Скользнув по его ногам, аркан дернулся и пополз обратно к своему хозяину. Теперь Глеб смог рассмотреть нападавшего. Собственно, их было двое. Один, невысокий, с кривыми ногами, в остроконечной треуховой шапке, натягивал лук. Второй, раздосадованный промахом, лихорадочно сматывал волосяную веревку, готовясь к следующему броску.

Однако времени на это у него не хватило. Мышцы и рефлексы Глеба хранили внутри себя суровую память войны. Он еще не успел решить, что следует делать, а ноги сами собой вновь бросили его тело вперед.

С лету он ударился головой в живот второго, самого опасного противника, с луком в руках, и вместе с ним упал в мокрую траву. Стрела вонзилась в землю совсем рядом с его лицом, но он успел сделать самое важное обезоружил на время лучника, а аркан на таком близком расстоянии не представлял опасности для опытного бойца.

Однако победа оказалась временной — нападавших оказалось гораздо больше, чем он предполагал.

Едва Глеб приподнялся, как на него навалилось сразу четверо противников. Теперь его искусство рукопашного боя стало бесполезным. Почти мгновенно ему завернули руки назад, и петля из сыромятной кожи прочно обвила запястья.

Другой конец длинной веревки прикрепили к сбруе задней лошади, и отряд из девяти всадников неторопливо двинулся вниз по реке, не обращая больше никакого внимания на своего пленника. Пленившие его воины гортанно переговариваясь на непонятном Глебу языке.