Год Крысы. Путница - Ольга Громыко Страница 10

— Да нам вроде как от вески ярку обещали, — почесал затылок Цыка, старательно отводя взгляд. Разговор здорово его тяготил: и отказывать хозяину неловко, и ох как не хочется куда-то уезжать. Избу доделывать надо, жена опять же вот-вот…

— Тогда барашка в пару, — продолжал соблазнять хуторянин. — По весне уже с приплодом будете.

— Да ее в общем стаде и так оседлают…

Сурок и не рассчитывал дешево отделаться — но торги следует начинать с заведомо малой суммы, тем ощутимей будет разница с серьезным предложением. К тому же, чем Саший не шутит, порой находятся дураки, которые даже на гнутую медьку соглашаются.

— А теленка — хочешь?

— Да ты нам и так две… — Батрак настороженно глянул на хозяина. Не сумел купить — так теперь начнет грозить, что заработанное не отдаст? Пусть только попробует, тогда Цыка точно не поленится до города дойти, к судье. Сурково-то имя в тсецкие бумаги вписано, не отопрешься!

Но хозяин это тоже прекрасно понимал.

— Ну надо же — все у них есть! Счастливые, — в шутку позавидовал он. — Только деньги-то — их ведь много не бывает. Вечно на что-то нужны — то корове новый хомут, то бабе платье, то ребенку пряник. Давай, покуда ты там за меня работаешь, я тебе как себе и платить буду? По сребру в день, а?

Цыка медленно присел на край колоды. Сурку удалось-таки его огорошить. Положим, в день хозяин зарабатывал далеко не один сребр, но это все равно было в двадцать раз больше того, что платили батраку. Если подумать, что тут такого страшного? Ходят же весковые мужики на заработки, плоты вон гоняют, лес за рекой рубят. Чем тсарская стройка хуже? Жена вот только… ну другие же бабы как-то справляются!

— Так… это… — кашлянул он. — Записано ж: Колай, Мих и Викий.

— А кто узнает? Скажешь, что ты этот самый Викий и есть, — заухмылялся Сурок, поняв, что рыбка заглотила крючок — осталось только осторожно подтянуть к берегу.

— Колай с Михом знают.

— Это уж моя забота — память им замутить. Так что, договорились?

— Ну… вообще-то… можно, конечно, только…

— Вот и отлично. — Сурок встал, довольно похлопал батрака по плечу и ушел в избу.

Цыка машинально взялся за ручку топора, расшатал его и выдернул из колоды. Поглядел на полено, поглядел на небо, где уже проклевывались звезды, плюнул и снова засадил.

Надо теперь как-то с Фессей объясняться. Вот дуры-бабы, ради них же стараешься, и все равно — слезы, упреки… Пойти, что ль, Миха догнать, покуда тот все вино не вылакал?

* * *

Рыска проснулась первой, не сразу поняв, где находится и какое сейчас время суток. То ли смеркалось, то ли светало, ныли спина и затекшая шея, а левое плечо вообще онемело от лежащей на нем тяжести. Девушка возмущенно трепыхнулась, и Альк, мигом очнувшись, выпрямился. Потер щеку, на которой четко отпечатался рубчик Рыскиного воротника.

Улица почти опустела, даже побирушки и бродячие псы исчезли. Редкие прохожие — все в одну сторону — распугивали сизые клубочки пыли; те откатывались к стенам, будто сдутые ветром, но, стоило человеку пройти, снова начинали сновать по мостовой, подбирая насеянные толпой орехи, семечки и пирожные крошки.

«Да это же…» Девушка с писком поджала ноги.

— Ты чего? — недоуменно покосился на нее Альк. Один из «клубков» как раз обнюхивал его пятку, но саврянин лишь досадливо дрыгнул ногой, шуганув нахала.

— Кры-ы-ысы!

— И что с того? Отвыкла за три дня?

— Их много, и я с ними незнакома!

— Надо же, нашлась дама из высшего света, — ухмыльнулся саврянин. — Что, представить вас друг другу по дворцовому этикету?

— Да ну тебя! — набычилась Рыска.

— Это еще немного, — проснулся и Жар. Сел, смачно потянулся. — И мелкие, тьфу. В макопольских подворотнях порой не знаешь, куда ногу поставить, чтоб не на хвост; сбегаются к отбросам, как тараканы. Тут-то чистенько, жиреть им не с чего…

— Вот и хорошо! — Освобожденная девушка вскочила, навсегда зарекшись жить в Макополе. Крысы шарахнулись, но не слишком убедительно. Как будто из вежливости.

Мужчины тоже поднялись, осмотрелись. Гулянье стекло за мост, к боевищу — теперь пели и шумели там. В окнах реденько горели огоньки — домой вернулись только женщины с маленькими детьми да старики, которым сон уже дороже ночных забав.

— Началось? — прислушался Жар.

— Нет еще, — машинально отозвался саврянин. — Двадцать три к одному.

Рыска тоже была уверена, что можно не спешить, но такая точность показалась ей настоящим волшебством.

— Расскажи, как ты это считаешь? — пристала она к Альку уже по дороге к боевищу. Даже вперед забежала, с надеждой заглядывая саврянину в лицо.

Тихий теплый вечер настраивал на благодушный лад, на Алька и то подействовало.

— На чем вы там в веске гадаете? — ворчливо спросил он, как коровий лекарь, которого попросили осмотреть прихворнувшую курицу.

— На рыбьей ветле, — с готовностью сообщила девушка, — на горошинах еще цветных, желтых и зеленых.

— Ну вот представь, что на столе перед тобой лежат две горошины. Желтая — вероятность, зеленая — противоположность.

Рыска хотела спросить, почему именно на столе — неужто ладони мало? — но побоялась разозлить Алька глупым вопросом. Задала более важный:

— А если вероятностей несколько?

— Все рассматривают поочередно, такими вот парами. Необходимо сосредоточится на том, что ты пытаешься угадать, и соотнести это с горошинами. Если совместятся — вероятность события один к одному.

— А если нет?

— Представляешь три горошины, одну желтую и две зеленые. Или две желтые и одну зеленую, если чувствуешь, что вероятность больше противоположности. И так до победного.

— Но их же целая тыща может быть! — изумилась Рыска. Так вот зачем целый стол!

— Больше сотни обычно не считают, и так ясно — пустышка.

— Так ведь пока даже сотню напредставляешь, полдня пройдет!

— Это поначалу. Потом оно машинальным становится, как любой навык, сразу нужное количество перед глазами встает. Хм… — Саврянин заметил кое-что интересное, подошел поближе.

В темном проулке-тупичке стояло невысокое, рукой до крыши достать, строеньице. На двери висела табличка: «Вход — 1 медька», а под ней виднелась щель хитрого стального устройства, отпирающего замок только после брошенной туда монетки. Несмотря на более чем приличный и недавний вид постройки, запах она источала убойный — не иначе как горожане таким незамысловатым способом выражали протест против нововведения.

— Ринтарцы, — брезгливо поморщился Альк. — Темный, бескультурный народ! Ты погляди, как наместник для них расстарался: внутри же небось и приступочки удобные сделаны, и пол каменной плиткой выложен, и подвяленные лопушки на подносе лежат. Цивилизация! А горожане, чтоб их, такое начинание опаскудили…