Имортист - Юрий Никитин Страница 10

– Министр финансов, – произнес Волуев, правильноистолковав мой взгляд. – Леонтьев Леонид Израилевич. Умен, рядтеоретических работ, высоко оцененных на Западе. Десять лет прожил в США…

– А этот вертлявый с ним рядом?

– Шмаль Панас Типунович – министр труда. Его недавноназначили, запомнить трудно. Министров труда меняют что-то больно часто… К нимподошел Безруков – зам премьера-министра…

– Этого знаю, – сказал я, поправил себя: – Потелевизору видел.

– И Удовиченко, видите, какой красавец? Говорят, в отпускепобывал на Западе в закрытом центре омоложения.

Я посмотрел на него с удивлением:

– Ну и что?

– Да как-то… Не принято, чтобы мужчина так уж следил засвоей внешностью. Вон там в уголочке сиротливо остановился Крутенков ТихонУльянович – министр энергетики. Видите, в больших очках? Прекрасный работник,исполнительный, без амбиций… Чеботарев – тишайший рыбовик, Желуденко – это всенаши недра, флегматичный по натуре, острить не умеет и шуток не понимает, нопамять у него абсолютная, работу делает, как никто…

– А этот худой и вытянутый, как цапля? Чем-то болеет? Лицоего знакомо…

Волуев скупо улыбнулся:

– Его недавно показывали по телевизору. Скандал был. Больножелчный, умеет ответить так, что даже ведущие теряются… Шторх – министрнефтеперерабатывающей промышленности. Вот к нему подошел Грабовский – министрпутей сообщения. Работает недавно, но сумел наладить работу, как не делали ужелет двадцать…

Он быстро называл и называл фамилии, имена, давал быстрыехарактеристики, как в отношении работы, так и чисто житейские: эксцентричен,капризен, взрывной, раздражительный и так далее, а я смотрел на экран, как онивсе входят по одному и парами, иногда мелкими группами, большой зал сразу сталтесным. Нет, в состоянии вместить и в десятки раз больше, но… обычных людей, аэто… это вожаки. Могучие, матерые, у каждого свое стадо. Все стали вожакамиблагодаря собственной мощи, заставили других признать их власть, сейчас жевходят с улыбками на крупных лицах, но у каждого внутри готовность к бою, кзащите своего стада.

И не только к защите, мелькнула мысль. Каждый из вас готовувести стадо другого. Это у всех лидеров в крови, это понятно, тут бы мнесамому не сплоховать, я же лидер… э-э… несколько другого плана.

Эти вожаки, министры, даже внешне отличаются от людей,которых встречаешь на улице, в городском транспорте, в супермаркетах. Там всекакие-то мелкие, даже строительные рабочие, которым по должности положеноиграть мускулами, худосочные дохлики в сравнении с Медведевым, Безруковым, егозамом, или Удовиченко, вице-премьером. Если выставить сто министров против старабочих, строящих метро, то министры задавят их, как немощных котят. То жесамое и с депутатами Госдумы: быки, как на подбор, а если и увидишь гдезаморыша или даже женщину, то, понятно, чтоб не обвинили в расизме…

В сторону телекамеры повернулся Леонтьев, министр финансов,я перехватил его внимательный взгляд, невольно отшатнулся. Леонтьев похож накапитана бейсбольной команды: крепкий, накачанный, с прекрасным загаром ибелозубой улыбкой по триста баксов за зуб, рукопожатие энергичное, крепкое,полгода назад я бы сразу поставил на нем жирный крест: чересчур следит засобой, картинный политик, у любого, увы, всего двадцать четыре часа в сутках:сколько потрачено на бег трусцой и тренажерные залы – столько украдено от всегоостального. Политике же, как и любви или искусству, надо отдаваться полностью…лишь недавно узнал, что загорает под лампой, а распускает слухи, что летопроводит на модных курортах, примерный семьянин, что значит – на жену вниманияне обращает, но поддерживает слухи, что все по бабам, все по бабам, такие нампочему-то интереснее и симпатичнее, с утра до поздней ночи в министерстве, дажевыходные и праздники, но, по слухам, что распустил о себе сам же, живет на две,даже на три семьи.

– Пора, господин президент, – произнес Волуев. –Но не лучше ли…

Мы вышли через заднюю дверь, там недвижимо сидит скромныймужчина с черным чемоданчиком на коленях, по другую застыл работник охраны,настолько широкий, словно три боекомплекта надел один на другой.

Я остановился перед дверью.

– Кстати, там, в моем кабинете… Нет, в комнатке отдыха, чтоза кабинетом, сидят четверо из моей старой команды. Пригласите их со мной.

Волуев вскинул брови:

– В качестве… кого?

– В качестве моих людей, – отрезал я, слегка подпустивв голос железа.

Он чуть повел головой, один из незаметных служащих тут жесорвался с места. Вертинский, Атасов и Седых появились буквально через минуту,сильно встревоженные. Седых сказал издали:

– Тимошенко ушел знакомиться с архивами… Но его,догадываюсь, приведут, приведут. Что-то случилось?

– Будете командой поддержки, – ответил я.

– В смысле? – переспросил, не поняв, Седых.

– Что, не видел, как орут болельщики на стадионе? А девочкив красных юбочках пританцовывают?

– А-а-а, – сказал Седых, – это мы с удовольствием.Еще и споем, если надо.

Атасов перекрестился:

– А я уж решил, что нас в расход.

Мы прошлись по недлинной дуге, заходя с парадного входа,передо мной распахнули дверь, я вошел, сдерживая дрожь и улыбку на лице.Министры обернулись в мою сторону, я величественно и вместе с тем дружескиповел дланью в сторону огромного стола:

– Прошу занять места.